Она села на стул.

— Не знаю, но я был не единственным, к кому он подходил.

— Тони Берглунд был еще одним, — уверенно сказала Анника.

Тиммо Койвисто кивнул:

— Да, среди многих других. Не все обращались за помощью. Я встречался с Тони. Его дела идут плохо. Он теперь бездомный. Ему пришлось продать квартиру в Стокгольме, на Медборгарплатсен.

— Почему он напал на Тони?

— По той же причине, что и на меня.

— Но ты все же благодарен ему? — спросила Анника. — Ты сказал, что он спас тебе жизнь.

Тиммо Койвисто улыбнулся:

— Это правда. Очнувшись в больнице, я понял, что нахожусь в долине смерти. Давид Линдхольм показал мне единственный выход, и я им воспользовался.

— Почему на суде ты изменил показания?

— Ты и сама можешь догадаться.

Анника услышала в коридоре плач Калле.

Она встала.

— Очень жаль, — сказала она, — но мне действительно пора ехать.

«Я совершенно не умею думать».

Мужчина встал.

— Знаешь, я просто должен это сказать.

— Что именно? — спросила Анника, остановившись в дверях.

— Я счастлив, что он умер.

Дождь и ветер превратили дорогу в сплошную грязную лужу. Нина остановила машину и принялась всматриваться в темноту между соснами.

У Пелле Сисулу был двухместный спортивный автомобиль с откидным брезентовым верхом и с клиренсом не больше пяти сантиметров. Все торчавшие из грязи камни со скрежетом царапали днище.

Нина не знала, далеко ли еще ехать. Двести метров? Километр? Дождь почти прекратился, и ветер стих. Может быть, оставить машину здесь, а самой идти дальше пешком?

Она подняла голову. Небо было серо-стального цвета — лучшего определения не подберешь.

Болото Согчеррета располагалось прямо перед ней. По шоссе она проехала до Окерстюккебрук, потом миновала Бергу, выехала на дорогу номер 55 и по ней добралась до перекрестка у Шёльдинга. Потом по стёттастенской дороге доехала до поворота на Нюторп.

Еще один поворот налево, и она на месте.

Нина включила первую передачу и осторожно надавила педаль газа. Колеса немного пробуксовали, потом зацепили твердую почву, и машина тронулась.

Нине никогда в жизни не приходилось водить такую послушную машину. А как она держит дорогу!

«Это должно быть где-то здесь!»

Она не успела додумать до конца эту мысль, как стена деревьев закончилась и Нина увидела большую поляну.

Между камышами и мхом явственно виднелась водная поверхность. На маленьком островке изо всех сил сопротивлялись ветру карликовые березки.

Она перевела передачу в нейтральное положение, поставила машину на ручной тормоз и наклонилась вперед, вглядываясь в сгущавшуюся темноту.

«Это они?»

Там, слева от островка с березами, действительно недалеко, стояла маленькая группа людей. Один из них помахал ей, и по шляпе Нина сразу узнала Хольгера.

Она выключила двигатель, открыла дверь и вышла. Нога сразу утонула в болотной жиже, и Нина едва не вскрикнула, когда холодная вода полилась в кроссовки. Ветер с такой силой толкнул ее в спину, что она едва удержалась на ногах.

Придерживая шляпу правой рукой, Хольгер медленно, большими шагами направился к Нине. Нина ждала, когда он подойдет, держась за дверцу машины.

Когда Хольгер подошел, Нина заметила, что у него красные глаза — из-за сильного ветра или по другой причине, она не поняла.

— Спасибо, что приехала, — произнес он надтреснутым голосом, но, несмотря на это, Нина сразу узнала сильного, несгибаемого Хольгера.

Она шагнула ему навстречу и крепко обняла.

— Мне так жаль, — прошептала она.

Хольгер кивнул.

— Нам тоже, — сказал он. — Ты не нашла более подходящей обуви?

Нина посмотрела на свои кроссовки и покачала головой.

— Держись за меня, — сказал Хольгер и протянул Нине руку.

Вместе они пошли по болоту. Иногда грунт неплохо выдерживал их вес, но порой Нина проваливалась в жижу по щиколотку. Хольгеру было лучше в тяжелых охотничьих сапогах. Ветер подталкивал их сзади, заставляя делать широкие шаги. Дождь снова усилился, и Нина почувствовала, как вода из-за воротника джинсовой куртки стекает ей на поясницу. Березы на островке гнулись от ветра до земли.

Вскоре они добрались до остальных — Кая, владельца соседней фермы, и еще двух мужчин, которых Нина не знала. Она пожала их руки, удивившись, какие они сухие и теплые. Ее собственные ладони и пальцы были холодны как лед. Никто из них не произнес ни слова.

Нина поняла, что теперь они стоят на твердой почве, там, где росли березы. Из утоптанной земли кое-где торчали большие камни, с которых ручьями стекала дождевая вода.

— Вот, — сказал Хольгер, указав на палку, воткнутую в воду. — Когда Кай потянул палку, всплыло вот это.

Он указал на сверток, лежавший рядом с палкой, на самом краю сухой земли.

Нина сделала несколько шагов к маленькому свертку и наклонилась, чтобы лучше его рассмотреть.

«Материя, грязная, но не рваная».

Она пошарила рукой по земле, нашла палку и осторожно ткнула в сверток, чтобы понять, насколько он прочен.

«Сверток не разваливается, значит, в воде он пролежал не очень долго. Но что это?»

Она не хотела прикасаться к свертку, хотя он едва ли представлял собой ценное вещественное доказательство. Она взяла другую палку и потыкала ткань, чтобы посмотреть, какой формы сверток.

Сверток распался на две части. Нина растянула меньший из них.

Это оказалась маленькая рубашка.

Детская рубашка.

Нина наклонилась к ней и поскребла краешек ногтем.

Нет, это не рубашка, слишком плотная ткань…

— Это фланель, — подсказал Хольгер.

«Это пижама!»

Нина расправила другой кусок ткани.

Маленькие штанишки.

Фланелевые пижамные штанишки.

Нина натянула рукав рубашки на запястье и, не заботясь об уликах, стерла грязь с ткани, чтобы рассмотреть ее цвет и рисунок.

Светлая фланель с синими и зелеными шариками.

— Синие и зеленые? — спросил Хольгер.

Нина кивнула.

— Ты их узнаешь? — спросил он.

— Нет, — честно призналась Нина.

— Но что скажешь вот об этом? — сказал Хольгер, указывая на корень, лежавший на земле рядом с палкой.