Они чокнулись. Елена второй раз удивила Владимира, выпив весь коньяк залпом. В третий раз он удивился, услышав ее вопрос:

— Признайся-ка, ты кому-нибудь, кроме меня, делал предложение?

— Ты уже спрашивала об этом, — напомнил Данилов.

— Так делал или нет?

— Нет, не делал.

— Никому?

— Никому.

— Никогда?

— Клянусь! — Данилов поднял правую ладонь и тут же добавил: – Разве что неосознанно, в пьяном угаре, но это не считается.

— Тогда запомни, — Елена мгновенно стала серьезной. — Если ты хочешь, чтобы твое предложение было принято, то делай его на пике отношений, а не тогда, когда все устоялось…

— И обрыдло?

— Я этого не говорила, — покачала головой Елена.

— Но подразумевала?

— Прекрати! — потребовала жена. — Дай договорить! Я хочу сказать, что когда все устоится, очень трудно объяснить самой себе, зачем вдруг нужно идти в загс регистрировать свои отношения, если до сих пор мы прекрасно обходились без этого.

— В твоих словах есть определенная доля здравого смысла, — согласился Данилов. — Но мы же вместе обсуждали…

— Вот именно, что обсуждали! — Елена встала и пристально посмотрела на Владимира. — А предложение делают иначе! Просто берут и говорят: «Давай поженимся»! И ведут подавать заявление. Можно обойтись без цветов, колец и романтического ужина в пошлой ресторанной обстановке. Важно просто сказать эти слова вовремя и так, чтобы язык не повернулся ответить «нет». И ни в коем случае – не непосредственно перед тем, как трахнуть!

— Лучше после, — сказал Данилов. — Перед половым актом мужчины бывают слишком возбуждены для того, чтобы делать серьезные заявления. Вот после – совсем другое дело.

— Дурак, и не лечишься, — обиделась Елена.

— Мне поздно лечиться, — ответил Данилов, — придется доживать так.

— Совершенствоваться никогда не поздно.

Елена ушла. Проводив ее взглядом, Данилов обратил внимание на то, как соблазнительно покачиваются ее бедра, и ощутил мощный прилив желания. Уже месяц, если не больше, у них с Еленой не было секса. То она засыпала раньше Владимира, то, наоборот, засиживалась за книжкой или над всякими служебными бумагами до утра, то сильно уставала за день…

Дождавшись, когда Никита заснет, Данилов обнял Елену и притянул ее к себе.

— Брось свой детектив, — попросил он. — Я так по тебе соскучился…

— Давай не сегодня, а то меня что-то знобит, — Елена освободилась из объятий и продолжила читать.

Владимир понял и больше не пытался сблизиться. Раз женщину знобит в теплой постели после двухсот грамм коньяка, тут уж ничего не поделаешь…

Елена уже давно спала, а к Данилову сон все не приходил. Устав ворочаться с бока на бок, Владимир встал и вышел на кухню. Открыл холодильник и с минуту смотрел на стоявший там пакет (мать всегда утверждала, что нет снотворного лучше теплого молока), потом тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и вытащил из полочки на дверце литровую бутылку, в которой еще оставалась водка. На закуску достал банку с маринованными огурчиками. Есть не хотелось, хотелось спать, точнее – хотелось заснуть.

Он плеснул водки в стакан, тут же выпил ее, прислушался к ощущениям и повторил. Когда пришла приятная умиротворенность, налил еще немного и провозгласил тост:

— С ответственной работой вас, дорогой Владимир Александрович!

Опрокинув внутрь третью порцию, Данилов позволил себе сесть за стол и похрустеть огурчиком. Для пущего удовольствия посмотрел за окно. Хорошо любоваться тем, как идет снег, из теплой кухни, особенно если перед этим слегка (или не слегка – какая, собственно, разница?) выпить.

В голове зазвучала одна из любимых песен матери:

«А снег не знал и падал,

А снег не знал и падал,

Зима была прекрасна, прекрасна и чиста.

Снег кружится, летает, летает,

И, поземкою клубя,

Заметает зима, заметает

Все, что было до тебя…»[3]

«Если снег заметет все, что было раньше, то с чем я останусь?» – загрустил Владимир. Он понимал, как жизнь несовершенна, и уже почти не расстраивался по этому поводу. Разумеется, под умные мысли захотелось выпить еще. «Завтра же, то есть сегодня – суббота!» – вспомнил Данилов и в два приема опустошил бутылку.

Водка сработала – Владимира вдруг потянуло спать, да так сильно, что он чуть было не заснул прямо за кухонным столом.

Если спектакль о любви, то как после него не поговорить о чувствах? Невозможно.

На это Данилов и рассчитывал. Правда, после вчерашнего его не тянуло выяснять отношения, но «благородный муж не пасует перед трудностями и не отказывается от своих намерений».

В антракте они с Еленой выпили мартини в театральном буфете.

— Как впечатление? — спросил Данилов.

— Непонятно, зачем такой роскошной женщине этот ханурик, — улыбнулась Елена. — Если хочется о ком-то заботиться, то лучше и естественнее родить ребенка. Ему хоть сопли утирать не противно – материнский инстинкт.

— А мне кажется, что этой своей… — Данилов замялся, подбирая подходящее слово, — …экспрессией она и отпугивает мужчин. Яркого в ней с избытком, а женственности нет. И тепла… Хотя странно – такая женщина по определению не может думать о том, чтобы связать свою жизнь с человеком, который, по ее выражению, немногим красивее ежа. Нет, такая до последнего дня будет ждать принца и только принца.

— Сначала ждешь принца, потом – просто героя, потом – просто мужчину…

— А потом рожаешь ребенка и утираешь ему сопли, — закончил Данилов.

Громкий звонок, возвестивший окончание антракта, прервал беседу, грозившую перейти в спор.

— Их шансы на общее счастье практически равны нулю, — сказала Елена по дороге в зал.

— Красивую сказку тоже приятно посмотреть, — ответил Владимир.

Когда актеры ушли за кулисы навстречу собственному счастью, Елена рассмеялась.

— Я смотрела этот спектакль еще в старой версии, — сказала она, не уточняя, с кем и когда, — с другими актерами. Такое впечатление, что сейчас на сцене – их дети, которым проблема одиночества досталась по наследству от родителей.

— Одиночество – страшная штука! — вздохнул Данилов.

Выйдя из театра, Елена сразу же достала мобильный и позвонила домой – Никита был дома, сказал, что поужинал и ложится спать.

— Не закрывай дверь на засов, — напомнила Елена в завершение разговора, — а то нам придется ночевать на лестнице. Тебя ведь не добудишься…