– Так просто пропустили? – удивилась я, помня, что Кравцова мне пришлось вводить в систему по паспорту, потому что его несколько месяцев с начала наших тесных отношений стопорили на входе.

Хотя, какая охрана, когда тут такие подробности! За меня переживали! И огурчики привезли. Интересно, а можно ли их есть с ананасами? И морковки. Хочу свежей морковки!

«Черт! У меня ни ананасов, ни морковки!»

– Ну, на охране, возможно, я немного и наорал на них, когда они до тебя не дозвонились и не хотели пропускать, – поморщился Паша, смущенно почесав затылок, но быстро перевел тему: – Сейчас речь о другом. Ты с малышом могла пострадать. Есть какие-то оправдания?! – наседал он, скроив суровое выражения на физиономии. Но суровость быстро сменилась смятением и испугом, когда мой подбородок самопроизвольно задрожал, а из глаз полились слезы пережитого испуга и обиды. – Ла-а-ан?

– Ты на меня кричи-и-ишь! – завыла я, шмыгая носом, а после ударилась в рев, поддавшись очередному скачку гормонов. – Почему ты на меня кричи-и-и-ишь? Мне сейчас и так плохо, еще и ты-ы-ы! Думаешь, я глупая? Думаешь, я не понимаю? А мне самой страшно-о-о!

– Не плачь! Пожалуйста, не плачь! – с видом, словно и сам сейчас заплачет, запричитал Паша, в секунду оказавшись рядом, и прижал к себе. То ли успокоить хотел, то ли заткнуть сирену в моем сопливом и одутловатом лице, но было приятно. И одеколоном не пахло совсем… – Я не хотел тебя огорчать, просто испугался за вас с малышом. Прости, – гладил он меня по волосам, как нерадивого ребенка.

Я вообще-то обычно не любила, когда со мной обращаются так снисходительно, особенно, когда волосы трогают, но сейчас противиться не хотелось. Вместо этого я всхлипывала на груди с черной водолазкой, которая пахла тонким ароматом кондиционера для белья. «Альпийский луг»?

Пока я принюхивалась и думала, нравится мне этот запах или нет, Паша вспомнил уловку, которую практиковала его сестра, и заманчивым тоном спросил, выкинув из моей головы вообще все мысли:

– Хочешь огурчик?

Ну, как все? Тревожные только. Для еды у меня теперь всегда оставалось время и внимание!

– А смальца нет? С чесночком? И хлебушком ржаным? – чувствуя, как во рту образуется небольшое озеро из слюней, взволнованно спросила я, отчаянно сглатывая. Просила я с такой надеждой во взоре, что замерший Павел протянул:

– Не-е-ет, – осторожно начал он, словно проверял возможную реакцию. И реакция была: влага у меня вместо рта, стала скапливаться в глазах, потому Смирнов быстро добавил, с вымученной улыбкой. – Но скоро будет! А пока ждем доставку, хочешь, я тебе ванну наберу? – нагло соблазнял он и опешил от моего вопроса, который я задала, несмотря на всю абсурдность:

– А ты мне водолазку свою дашь?

– Зачем? – не понял он.

– Лугом пахнет… – гнусаво ответила и жалобно вздохнула, понимая, насколько поехавшей стала всего за неполных пять месяцев!

* * *

Спустя полчаса вышла из ванной, прислушиваясь к странному звуку, который доносился с кухни: кто-то готовил. Такое случалось в моей кухне нечасто… почти никогда, потому и удивилась. Предположение о готовке подкреплял почти одуряющий запах вареной картошки, чего-то копченого и чеснока.

Плотнее запахнула халат и воровато заглянула на кухню, где в одной майке и джинсах, готовил Паша. В одной майке, так как водолазку он мне все же отдал. Принять-то я ее приняла, но когда слегка успокоилась, решила, что сидеть в ванной и нюхать чужие вещи – это уже слишком, потому оставила водолазку на диване в идеально сложенном состоянии.

Сглотнув уже не столько от запаха, сколько от зрелища широкой спины, узкой талии и мускулистых рук, я выдала свое появление. Вдобавок к уже имеющемуся зрелищу фигуры спортсмена, мне подарили мальчишескую обворожительную улыбку.

– Ты вовремя, – заметил мужчина, подходя ближе и помогая мне сесть за обеденный стол. – Все уже почти готово. Сейчас ужинать будем.

– Когда ты все это успел? – растерялась я, разглядывая сервированный стол, где стояла нарезка из соленой селедки с маринованным в уксусе луком, копченое сало с перьями зеленого лука и отдельно чеснок с черным хлебом.

– Еду доставили из супермаркета недалеко от твоего дома, а остальное – недолго, если приноровиться к готовке, – вернувшись к плите, пояснил Павел, беря кухонным полотенцем кастрюльку и сливая из нее кипяток. – Смальца, к сожалению, я найти в это время не смог, а топить сало долго. Потому рискнул обойтись полукопченным. Надеюсь, тебе такое нравится.

Я еще ответить не успела, как передо мной поставили здоровенное блюдо с круглым отварным картофелем с большим тающим куском сливочного масла сверху. Дальше я отвечать не смогла по причине того, что едва не захлебнулась слюной.

– Ты волшебник! – едва ли ни с детским восторгом схватилась я за нож и вилку, цепляя на свою тарелку самые большие картофелины. Опомнилась только тогда, когда у меня на тарелке образовалась небольшая горка, а внутреннее чутье подсказало, что за мной наблюдают. Подняв взгляд, с запоздалой стыдливостью уточнила: – Честное слово, я в нормальном состоянии столько не ем! – вздохнула я жалобно, интерпретировав заинтересованный взгляд Павла, как изумление моей прожорливостью.

– Чего? – словно опомнился Павел, а после усмехнулся. – Нет, прости. Я не по этому поводу. Просто раньше тебя без косметики не видел.

– Сильно страшная? – тоскливо уточнила я, но вот удивительно – аппетита не потеряла. Потому тосковала, активно работая ложкой, что впечатление, скорее всего, слегка смазывало. Либо я такая голодная, либо Паша и впрямь отлично готовит!

– Напротив. Почти не изменилась, – улыбнулся он, и вот тут я призадумалась:

«Это сейчас был комплимент или констатация, что я всегда страшная? Да, я в последнее время косметикой почти не пользуюсь, но все же, какая-никакая, а есть.»

«Конечно всегда!» – активировался второй голос. – «Если бы в одной косметике было дело! Чего, в зеркало что ли не смотрелась? Располнела, что жуть! Сколько ты там уже набрала? Пять, шесть кило? Все, можешь выписывать себе абонемент в магазин для больших людей»

«Семь.» – с отчаянием согласилась я.

– Лан, – позвал Павел. – Ты красивая. И совсем не толстая.

«Он читает мысли?!» – ужаснулась я со своим внутренним голосом в унисон.

– У тебя на лице все написано. К тому же у меня есть опыт общения с женщинами.