Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Используя магию богов, Хульда соткала плащ, который укроет весь мир. Станет завесой, нерушимой и непроницаемой, которая навсегда заманит темных в ловушку и закроет им путь в царство смертных.
Пока Хульда работала, другие боги ухватились за края завесы и натянули ее над всем миром.
Но когда луна опускалась к горизонту, Перхта, великая охотница, увидела, что затеяли боги. В считаные секунды она выхватила лук и стрелу из колчана и направила в небо.
Она выстрелила.
Хотя завеса была почти готова, стрела пролетела через единственную остававшуюся брешь в волшебном покрове и попала прямо в полную луну.
Раненая луна стала истекать кровью, и на завесу упала одна-единственная капля лунного света. Хульда обнаружила, что она не может завершить работу, положить стежок на то место, куда упала капля. Вот так в безупречном полотне завесы навсегда осталась прореха.
Отверстие, которое можно заметить только при полной луне, да еще в те ночи, когда солнце и луна борются за то, кто из них главный в небе.
Решив, что они сделали все, что могли, и завеса, пусть и несовершенная, сумеет удержать темных и не даст им прорваться в царство смертных, боги вернулись каждый в свой край. Тирр отправился к вулканам Лизрайха. Сольвильда – на берега моря Мольниг. Хульда – к подножию Рюкгратских гор. Эостриг – в самое сердце Ясеневого леса. Фрейдон – на щедрые пастбища Достлена. Велос – в мрачные пещеры Ферлорена. Вирдит – к базальтовым скалам самых северных окраин Тулваска.
Какое-то время они жили в мире, довольные завесой, потому что теперь темные могли вырваться на волю лишь в одну ночь каждого лунного цикла и не успевали натворить слишком много зла. Вот боги и радовались, что им удалось справиться с этой угрозой.
И один только Вирдит в полной мере знал, чем именно каждый из них пожертвовал в ту ночь. Прошло немало лет, прежде чем остальные боги заметили и поняли, что их магия непоправимо изменилась с тех пор, как каждый из них отдал часть своего волшебства для плетения завесы. Заперев темных, они и сами попали в западню. Боги обнаружили, что расставшись с одной нитью магии, они потеряли способность менять облик.
С тех пор и навеки в ночь Бесконечной Луны – той самой, под которой они соткали завесу, – всемогущие боги становились не властны над самими собой. В эти ночи они – хочешь не хочешь – вынуждены были принимать обличье семи страшных чудовищ.
Так и вышло, что теперь в эту долгую, темную ночь можно поймать бога. Можно охотиться на божеств, брать их в плен… и требовать, чтобы они исполнили твое желание.
С той поры, стоит в самую длинную ночь выйти полной луне, отовсюду слышится лай адских гончих, вынюхивающих добычу.
Семерых богов в облике удивительных зверей.
* * *
Потребовались целых четыре сказки, прежде чем дети уснули – так они были взбудоражены событиями дня. Последней уснула Анна, которая долго не могла найти удобное положение и морщилась от боли каждый раз, как ворочались остальные, лежащие рядом. Хорошо еще, что Злат наконец вернулся с эликсиром от аптекаря замка – Серильда сомневалась, что Анна вообще смогла бы заснуть, если бы не травы, облегчившие ее боль.
– Твои истории, – прошептал Злат с другого конца комнаты, – для детей не годятся.
Серильда недоуменно посмотрела на него. Она почти не запомнила сказок, которые рассказывала, потому что все это время ее мысли были поглощены Златом. Она говорила, а сама в это время гадала, что он думает о ней и о ее ребенке. Поверил ли Злат, что это дитя Эрлкинга? Что ей делать, если он прямо спросит ее про это? Как сохранить свою тайну до Бесконечной Луны?
Поэтому то, что сказал Злат про ее сказки, застало ее врасплох.
– Почему ты так думаешь?
– Демоны, порабощающие людей? Боги, которые превращаются в чудовищ? А та, в которой девочку обманом заставили съесть зубы ее бабушки? Что это было такое?
Серильда потерла глаза.
– Я сама не помню, что наговорила.
– Тебе никогда не приходило в голову, что можно просто, ну, знаешь… почитать им сказку? Я на досуге полистал вот эту книжку. В ней есть неплохие рассказы. – Злат поднял книгу сказок, которую Лейна украла из библиотеки Фриды.
В последние недели Серильда так ушла в мысли о своем ребенке, проклятии, пятерых детях, о том, как бы получше сыграть роль Ольховой Королевы, что читать сказки, где все в итоге жили долго и счастливо, не было никакой охоты. В этой книжке она не продвинулась дальше первой страницы, где читателям рассказывали, что эти истории были собраны современной исследовательницей, которая провела годы, путешествуя по Тулваску, собирая и записывая тамошние сказки – особенно те, в которых она находила отражение реальных исторических событий. В другое время это обязательно заинтересовало бы Серильду, но сейчас она могла думать только о том, как повезло той ученой даме, ведь она могла путешествовать по всей стране, слушать истории, записывать их и нисколько не бояться, что какой-нибудь злодей из этих сказок захочет похитить ее, проклясть и держать в заточении в заклятом замке, полном привидений.
– Особенно мне вот эта понравилась, – продолжал Злат, листая книгу и открывая ее на странице с раскрашенной гравюрой. Там были изображены принц и крестьянский мальчик, вместе держащие деревце в сложенных ковшиком руках. Название было написано нарядными, в завитушках, буквами: «Трудолюбивый Штильцхен и Северный принц».
– В ней хорошая мораль, – добавил Злат. – Для тех, кто любит такие вещи.
– Тогда, может быть, ты сам почитаешь ее детям?
– Может, и почитаю. – Он закрыл книгу и поднял на нее глаза. – У тебя усталый вид, Серильда. Может, нам стоит просто…
– Нет, я хочу поискать наши тела. Хочу помочь тебе. Что там охотники, все еще заняты?
Злат почесал за ухом.
– Да, когда я видел их в последний раз, еще были. Но, Серильда… уж я-то по десять раз осмотрел каждый дюйм этого замка – по крайней мере, каждый дюйм в местах, о которых я знаю. В здешних подвалах на диво много всяких складов и кладовых, и я проверил их все. Прибавь к этому часовни, башни, подземелья, каждую гардеробную – поверь, проверять все это было не слишком весело. Кабинеты, чердаки, башни… Я даже спустился на дно колодца. – Он развел руками. – И ничего такого. Эрлкинг не оставил бы наши тела там, где на них мог
