– А теперь можете в мою тарелку насрать, – сказал он. – Для большего воспитательного эффекта.

– Насру, если ты мне задницу языком вытрешь.

Локтев сжал под столом кулаки. Он был готов броситься на Руденко, перевернуть стол и придушить сволочь руками, разорвать горлу. Возможно, если бы у Локтева был с собой пистолет, он разрядил бы всю обойму в эту ненавистную морду. Но пистолет Журавлев обещал показать завтрашним вечером.

– Вы этого не сделаете, – повторил Локтев.

– Еще как сделаю. С большим удовольствием. И все женщины, с которыми ты общаешься, тоже узнают. Узнают о твоем хобби. О том, чем ты занимаешься в свободное время. И все бабы от тебя отвернуться, станут плевать тебе в спину. Тебе никакая женщина не даст. Самая старая, самая страшная, которая без мужика вся высохла, тебе не даст. Потому что распоследняя сучка побрезгует трахаться со стукачом. Это для них хуже, чем спать с больным пидрилой. Тебе останется только на ферме, где-нибудь в сарае овец трахать. Грязных овец. Это для тебя в самый раз будет. Возможно, со временем ты привыкнешь, даже войдешь во вкус. С овцами.

Руденко говори довольно громко. Мужики у двери, приступившие к дележу второй бутылки, стали поочередно оборачиваться на их столик и о чем-то шептаться.

– Хватит.

Локтев провел рукой по голому черепу.

– Что я должен сделать, чтобы наше соглашение было аннулировано? Слетать на Южный полюс и убить белого медведя?

– Ну, зачем такие крайности? – покачал головой Руденко. – Достаточно будет убить человечка. Я имею в виду Тарасова. Отрежь ему голову столовым ножом. Или сделать так, чтобы я его арестовал. Мне почему-то кажется, что эта задача тебе по силам. Хотя и я могу ошибаться.

– И что тогда случится?

– Ты получишь от меня амнистию. Если ты прихлопнешь Тарасова, тогда я своими руками разорву твою агентурную подписку или сожгу её, на выбор. Не знаю, как ты будешь искать Тарасова, но ты его найдешь. Потому что у тебя есть веские причины его найти. А сейчас я назначу тебе срок поимки. А то ты целый год будешь тянуть резину. Так и быть, даю тебе на это дело две, нет, даже три недели. Я сегодня добрый. Все, время пошло.

– А если я не уложусь в три недели?

– Твое будущее уже нарисовано. Оно ужасно. Если к тому времени у вас останутся друзья, они будут называть вас Кактусом. Но друзей не останется. Могу добавить ещё парочку темных штрихов.

– Не надо ничего добавлять.

– Действуйте, Кактус. Действуйте, не спите.

С этими словами Руденко поднялся, пошел до двери, оглянувшись, помахал Локтеву рукой.

Несколько минут Локтев неподвижно сидел за столом и разглядывал белый плевок Руденко в стакане с компотом. «Все, я уже на грани, – сказал себе Локтев. Я уже пересек грань. Пересек».

Не зная, куда девать накопившуюся ярость, он развернул газету, подбросил её вверх и пробил ударом кулака.

* * *

Из шашлычной «Вид на Эльбрус» Локтев возвращался не на своей машине, а общественным транспортом. В этот день он побоялся сесть за руль. После того злосчастного вечера в ресторане все ещё кружилась голова, сушило в горле и временами начинались кратковременные приступы тошноты и слабости.

Выйдя из метро, он не стал дожидаться троллейбуса, отправился до дома пешком. Небо потемнело, к ночи неизвестно откуда ветер пригнал грозовые тучи. Прохожие разбежались. Локтев тащился по узкому безлюдному переулку, вспоминал разговор с Руденко, злился, снова вспоминал разговор и снова злился. Подождав, когда проедет машина, он перешел на противоположный тротуар, достал из кармана пачку сигарет, прикрыл ладонью от ветра вспыхнувший огонек за зажигалки.

Навстречу попалась пожилая женщина с большой сумкой. Уступая ей дорогу, Локтев посторонился. Без всякой причины оглянулся назад.

Едва он повернул голову, шедший сзади неприметный мужчина в темной куртке сбавил шаг, словно спохватившись, неожиданно посмотрел куда-то наверх, словно искал на фасаде номер дома, и быстро свернул в арку. Локтев прошел ещё полторы сотни метров и снова обернулся.

Все тот же мужчина шагал вслед за ним.

Только теперь пешеход оказался на противоположной стороне улицы. Локтев замедлил шаг и выругался про себя последними словами. Ясно, Руденко приставил к нему своего соглядатая. Локтева пасут, за ним установили скрытое наблюдение. Но тут же Локтев поправил себя: не велика он фигура, не того масштаба человек, чтобы за ним устанавливать слежку. Чего ради? Глупо, тысячу раз глупо. Наверняка этот мужчина за его спиной ищет какой-то дом или уже его нашел. Возможно, он приезжий, пришел к московским родственникам или к знакомой.

Локтев выплюнул окурок и ускорил шаг.

Прошагав ещё метров двести, он резко обернулся. Никого, переулок пуст. Ни пешеходов, ни машин. Ну вот, стоило ли на себя страху нагонять из-за такого пустяка. Все это игра расстроенных нервов. А может, дело обстоит хуже. Сумасшествие, как всегда, начинается неожиданно, ни с чего. И вот они, первые симптомы паранойи. Локтев свернул к своему дому. Внимательно глядя под ноги, миновал загаженный собаками скверик и даже не испачкал ботинки.

– У вас спичек не найдется?

Из тени липы к Локтеву шагнул средних лет мужчина в простеньком сером костюме. Он держал в руке не зажженную сигарету.

– Найдется.

Локтев постучал ладонями по карманам. Кажется, совсем недавно Локтев уже видел этого мужчину, физиономия уж очень знакомая. Локтев наморщил лоб, вспоминая, где именно они могли прежде встречаться. Он залез в брючный карман, вытащил зажигалку.

И тут Локтев вспомнил… Фойе ресторана «Домино», человек с портфелем из толстой свиной кожи, разложил на коленях газету. То ли читает, то ли ждет кого-то.

Локтев понял: что-то не так. По теории вероятности две случайные встречи с одним и тем же человеком в течение трех дней…

Нет, это уже не из разряда совпадений. Зажигалка выпала из открытой ладони. Он отступил на шаг, услышал сзади какой-то шорох, но даже не успел обернуться. Локтев получил увесистый удар по затылку.

Свет в глазах потух. Он тихо вскрикнул, раскинул руки и повалился грудью на газон, при падении порезав бутылочным осколком правое запястье. Локтев не слышал, как подъехала «Волга».

Тарасов повесил на брючный ремень короткую резиновую дубинку со свинцовым наполнителем, напоминающую вытянутую грушу.

– Взяли, – сказал Тарасов.

Бузуев подхватил Локтева под мышки. Тарасов, сжал ладонями щиколотки, поднял ноги. Локтева запихнули на заднее сидение, он сполз вниз, запачкал кровью, сочившийся из раны на запястье, матерчатый чехол. Тарасов сел сзади. Бузуев устроился рядом с громилой водителем по фамилии Кислюк, отъевшимся спортсменом, бывшим штангистом.

В своей блестящей кожаной куртке Кислюк напоминал трехстворчатый шкаф, но без зеркала.