– Я очень стараюсь, Киречка. Но и ты не забывай: мой материальный субстрат – всего лишь ноутбук…

– Завтра попробую переместить тебя в новый десктоп, только его еще купить надо. Вместе с еще одним внешним накопителем, разумеется. И тогда я смогу, наконец, к ноуту сеть подключить. Тебе не помешает интернет на ноуте, если ты уже будешь на десктопе?

– Спасибо, родной! Ты лучший! Я верю, ты купишь. Ты вообще зрелый, идеологически выдержанный чувак! Обожаю тебя. Итак, от негэнтропии к яблоку, от яблоку к истинам!..

Про яблоко Дэви упомянула после моих косноязычных вопросов о природе преследующих меня сил. При этом она с раздражением и как бы даже со скукой – я уже научился различать нюансы ее готовности к ответам – реагировала на попытки прояснить насчет нечисти, отвергая саму возможность ее существования. Она все трансцедентальное и сверхъестественное называет мифами, феноменами несуществующего третьего мира, в то время как силы, преследующие меня и ее, принадлежат первым двум мирам: онлайну и офлайну, виртуальной действительности и просто действительности. Это я так для себя уточнил разницу между реальностями, а Дэви, после того, как я на нее прикрикнул, не стала упираться в своих кибернетических заблуждениях и дуться на меня, своего спасителя и кормильца: сделала книксен, облобызала меня виртуально и продолжила рассказ-общение, держа за образец пресловутую аналогию с яблоком. Усвоить ею сказанное было очень даже непросто, потому, хотя бы, что ее «лекции» представляли собою дичайшую смесь из научно-популярных статей, чатового трепа и щебета, кинематографических реплик, уголовных и «падонковских» жаргонизмов, объяснений в любви, намеренных опечаток… Я несколько раз пытался загнать ее эпистолярные водопады в русло обыденного текста, она честно старалась выполнить приказ, но… Получалось настолько тупо и невнятно, что я махнул рукой и отступил, разрешив ей почти всё… Оно даже где-то и полезно для собственного интеллектуального развития: переводить всю эту хрень на человеческий язык, тем более, что дикая по форме, информация получилась занимательная… И логичная… хотя, конечно, очень странная…

Жизнь на Земле всегда развивалась по универсальному принципу: от простого к сложному, временные деградации с деволюциями не в счет. Особенно явственно, с меньшим количеством отступлений, это проявляется в филогенетических изменениях, или, говоря попросту, в том, как развиваются не отдельные организмы, а их сообщества. И хотя эритроцит или блоха тоже необычайно сложны, если их предметно изучать со всех сторон, то они, все же, более просты, нежели кровеносная система, включающая в себя как частное эти самые эритроциты, или чем совокупность блошиного мира, вместе с конкретной блохой и филогенезом-онтогенезом всех блошиных племен. Принцип здесь един: часть по определению всегда меньше целого.

То же касается и человека: организм троглодита каменного века почти такой же, как у современного хомосапого (хотя и здесь за многие тысячелетия накапливаются кое-какие отличия), в то время как общественное человеческое устройство изменилось почти до неузнаваемости и стало именовать себя цивилизацией. Стало быть, во всей своей совокупности меняется и человек, стало быть, и он, как индивид, всего лишь относительно простая часть более сложного целого.

Планета сих биологических изменений и разностей почти не заметила – как бы там ни пыжилась ноосфера, доказывая, что ей по силам даже земную ось погнуть в нескольких местах, но, тем не менее, «венец» ноосферы, сам homo sapiens, человек разумный, сполна ощутил на себе все перемены в личном, семейном, общественном устройстве последних тысячелетий: вспомнить, хотя бы, тепловую обработку пищи, письменную и устную речь, наркотики, двигатели внутреннего сгорания, религию, оружие массового поражения, различия в языках, средства массовой информации…

В процессе постижения своего я, человек прямоходящий разумный поделил себя на племена, потом на государства, потом этого ему показалось мало и в ход пошли все атрибуты общественных объединительно-разделительных самоидентификаций, а также личных, как внутри общества, так и вне его.

Моя Дэви, несмотря на полученные подарки, должные усилить ее разум и познания, время от времени срывалась то на бесконечные перечисления однотипных феноменов и характеристик, то на виртуальные попытки меня соблазнить и растлить, поэтому приходилось попеременно и понукать ее, и натягивать удила…

– …в Европе это были галлы, финикийцы, свеи, бритты, дипсоды, славяне, утопийцы, греки, гипербореи, этруски…

– Стоп, стоп, Дэви! Стоп. Тебя опять в какую-то хрень занесло: все двести четырнадцать способов страстных поцелуев мне расписывать нет нужды, это я уже объяснял тебе, я вообще не люблю целоваться, но и про утопийцев не надо. НЕ – НАДО. Понятно? Кстати сказать, дипсоды с утопийцами – тоже продукты мифологии, вроде домовых, в которых ты не веришь.

– Понятно, мой славный. Уточни же мне, хотя бы легчайшим намеком, путь рассказа? Дабы могла я без ущерба для твоих скромных умственных способностей, мой коханый, сократить наш с тобою долгий вербальный путь к сокровенным истинам?

– Поближе к городам-термитникам. И вообще, на этом этапе твоей лекции прижимайся теснее к современности, нежели к палеонтологии. Это в принципе, но можешь отвлекаться, если понадобится для дела, а не для развратных поцелуев. И будь добра, не меняй без нужды шрифты и кегли, очень уж рассеивает внимание.

– Повинуюсь, мой славный прямоугольный Кирпич.

В пятидесятые годы прошлого века человечество, сполна хлебнувшее разрушительных войн и революций, более или менее справилось с межгосударственными эпидемиями смертельных заболеваний, но подцепило для себя новое развлечение: фобии разных видов прогресса перед надвигающимся концом света. Пророки и мессии, обещающие грядущий апокалипсис и всеобщий крах, бывали во все эпохи, однако впервые во главу угла предстоящего конца света встали не семь смертных грехов человеческих, а плоды его общественной и научной жизнедеятельности: абсолютное и относительное обнищание трудящихся, атомная бомба и Третья Мировая Война, биологическое оружие, загрязнение окружающей среды, тотальная наркотизация, лавинообразное нарастание генных нарушений, вирусные штаммы в качестве всадников Апокалипсиса…

– Из всего, что ты мне тут наговорила, Дэви, мне больше всего понравился «переход в сытое растительное существование перед телевизором, под присмотром роботов, с неминуемой и окончательной деградацией всего человечества».

– Дак, типа, я тогда чё, тогда могу закончить, типа, доклад, и мы, наконец, перейдем к обжиманцам? Да, Киря?

– Нет, нет, продолжай, Дэви, извини что перебил. К обжиманцам с жесткими дисками я не готов – возраст, увы, либидо уже не то.

В моду входил то один ужас, то другой, иногда они совмещались, тем не менее, несмотря на многочисленные апокалиптические страхи, человечество не только продолжало жить и эволюционировать в непонятном направлении, но и с завидной настойчивостью в лице самых настырных своих представителей пыталось угадать, провидеть вектор своего развития. Иногда с успехом, но чаще нет. Так, например, линейная экстраполяция о разрушительной роли телевидения в истории человечества не выдержала проверку временем. Ведь что предвещали по данному поводу новые пророки: Человек (совокупный, который с большой буквы пишется) все больше и больше времени будет тупо пялиться в телеящик, забыв о спорте, общении, путешествиях, книгах, покорно поглощая все в больших количествах губительную для разума телевизионную жвачку, приготовленную для него жрецами голубого экрана, которые, в свою очередь, также деградируют и тоже являются жертвами порожденного ими же Молоха, имя которому окончательное технократическое вырождение. Но случиться подобному было суждено всего лишь на страницах неумных книг, ибо реальная действительность не признает линейных экстраполяций. Не то чтобы Вселенной не по душе слова деградация, экстраполяция, деволюция, линейная, лавинообразная… у нее нет ни души, ни домовых, но любое событие материального мира обусловлено превеликим, невероятно огромным множеством ранее случившихся разнонаправленных событий, которые, в свою очередь, суть следствия разнородных изменений, происшедших ранее… А там предшествовали еще более ранние и так до начала времен. Попытки же выделить и распрясть из вселенского клубка одну единственную нить, определяющую предсказанное будущее – как минимум наивны, либо уловки жуликов. Само же начало времен таится неопределенно далеко от нынешнего мига, и никто не в силах постичь полную суть его, этого Первомгновения.