уже было известно, традиция не всегда предлагала легчайший из путей.

Я незаметно прочистило горло.

— Ты, должно быть, сожалеешь, что не сделал предложения кому-то раньше, до этой недели.

В его тихом смешке сквозила та же горечь, что и в его последних словах.

— Как и ты, я полагаю.

Упоминала ли Изабель свою привязанность к Альфонсо? Я не имела права пользоваться доверием сестры, но если бы Кристиан знал…

Нет. Определённые традиции должны оставаться, даже вопреки моему желанию.

Я приблизилась и робко коснулась его руки. Приятное тепло проникло через подушечки пальцев.

— Не сомневаюсь, что ты чрезвычайно ясно дал Изабель это понять, но я всё равно прошу тебя быть добрей с ней.

Его внимание было приковано к моим пальцам; его лицо и тон голоса стали серьёзными:

— Думаешь, я должен потакать ей также как Принц Густав?

— Нет, — успокоила я его. Как странно, что он не упомянул Великую Герцогиню. — Потому что если будешь, мне придётся, как следует пнуть тебя под яйца.

Так-то, он снова улыбается. Хорошо.

А теперь до меня дошло, что моя шуточная угроза могла быть воспринята им как ревность, а не сестринская преданность. В этом случае, меня скоро можно будет считать самым невнятно выражающим свои мысли членом королевской семьи. Поэтому я пояснила:

— В смысле, чтобы просто заступиться за свою сестрёнку.

Его губы только сильнее изогнулись.

— Потому что, естественно, сестра важнее, чем… — о, чёрт! Меня точно покинуло красноречие. О чём я вообще? Никогда ещё я так не волновалась.

— А у женщин есть эквивалент мужскому правилу «друзья важнее девчонок»? — размышлял он.

Я щёлкнула пальцами.

— Сёстры важнее мужиков!

Одна тёмная бровь взметнулась в азарте.

Я снова выпалила:

— Девчонки важнее пенисов!

И вот он опять смеялся от души, в то время как его плечи совершенно неискренне содрогались.

— Ради всего святого, больше никогда этого не говори.

Я прислонилась к чёрным перилам, шедшим вдоль внешней стены, повторяя его позу. На ступенях этой узенькой лестницы наши стопы соприкасались.

— Ты шокирован?

В шоке должна бы быть я, стоявшая так близко к нему.

— С чего бы? — сказал он. — Это же не я кричал про пенисы?

Мои пальцы проводили по неровным краям бетонной стены, как внутри меня всю распирало от смеха.

— Если честно, Кристиан, то уверяю тебя, что, несмотря на то, как я себя веду, я воспитывалась не в джунглях, — уголки моих губ ползли вверх. — И не в борделе.

Он оттолкнулся от стены, посмеиваясь. И тогда, прежде чем я спохватилась, его тело примкнуло к моему, а одной рукой он опёрся на стену справа от меня.

О, боже.

Маленькие феи живо запорхали у меня в груди, когда его голова резко приблизилась к моей, отчего его тёмные волосы спали на лоб.

Время замерло, пока я смотрела в его янтарные глаза. Отчаянные мысли и желания поглотили меня. Поцелуй меня! Ради всего святого, поцелуй меня!

Вместо этого он зацыкал.

— Как самокритично, Эльз.

Ага, значит, поцелуя не будет. Почему теперь так досадно? Всё же, это был умный ход.

Он продолжил:

— Ты точно знаешь, что все… — он остановился, вне всяких сомнений подбирая правильное слово. Или, в крайнем случае, самую вежливую версию того, что я думала, он хотел сказать.

Я подсказала:

— Ночные бабочки?

Он снова усмехнулся, качая головой. Его рот был в пяти дюймах от моего. Прекрасный рот, как раз такой, о каком я весьма живо мечтала этим утром.

— Ладно. Проститутки?

— Короче, — продолжал он, — ты точно знаешь, что все такие дамы стали бы на лестницах кричать про пенисы?

Мои пальцы чесались, чтобы притянуть его ближе, чтобы загладить на место прядь волос с его глаз.

— Ты прав. Они, возможно, так измотаны мужскими гениталиями, что отказываются обсуждать такие темы вне работы.

Пауза заполнила скудное пространство между нами, и по моим рукам побежали мурашки.

Он тихо произнёс:

— Думаю, даже если бы я смог прожить целый век, я бы ни за что не смог догадаться, что у тебя здесь, — он нежно дотронулся пальцем до моей головы. — Или что ты скажешь дальше.

Я была не в силах подавить приятную дрожь, охватившую меня от его прикосновения.

— Говорить ты мастер. Могу поспорить, ты говоришь это всем женщинам, с которыми оказываешься на лестницах.

— Я не часто оказываюсь в подобных ситуациях, — он снова сделал паузу, во время которой буравил меня своим решительным взглядом. — Вообще-то, я никогда не был в такой ситуации.

Я открыла рот с язвительным возражением наготове, когда он провёл вдоль моей нижней губы тем же пальцем, что был на виске. И снова дрожь побежала по всему телу, только в тысячу раз сильнее предыдущей.

Когда Кристиан сказал:

— Эльз, — моё имя звучало мягче, чем пение птиц в саду.

Его голова была всё так же опущена, а его внимание сосредоточено на том, где на моей губе был его палец, и я подумала про себя, это действительно происходило? Потому что я очень этого хотела.

Будь проклята традиция.

Наши дыхания смешались, теплые и волнительные в тишине лестничной клетки. Мои руки сами собой потянулись вперёд, пальцы впились в ткань его рубашки.

Его сердце билось так же сильно, как моё, что только укрепило мою решительность. Я хотела его. К чёрту логику. Я. Хотела. Этого. Мужчину.

Наши рты были так близки, и я подумала, что его губы задевают палец, который он всё ещё держал на моей нежной коже. Я всё крепче сжимала его рубашку, в то время как всё ближе притягивала его тело к себе. Он издал мягкий стон, тот самый, который я так жаждала услышать. Другой рукой он обхватил мою талию, и теперь пришла моя очередь стонать.

К чёрту моего отца, его мать и КРБ!

Я уже собиралась выбросить на ветер осторожность, как вновь услышала своё имя, оно было произнесено громче и с этажа выше, кем-то другим.

Да ладно, Мэтт? Какого хрена!

Рука Кристиана опустилась, и он отпрянул от меня назад, пока не натолкнулся спиной на стену. Его рубашка выглядела помятой там, где я сжимала её, там, где я чувствовала, что владею им.

Я сделала эти складки. Я хотела сделать ещё.

Мэтт материализовался в своих ретро кедах, поскрипывающих на каменных ступеньках. Он кинул быстрый взгляд на Кристиана, который поправлял волосы на голове, и, предвосхищая, сказал:

— Что вы оба здесь делаете?

Почти целовались, ответила я про себя.

Кристиан, будучи более тактичным, чем я, сказал:

— Снова прячемся. А ты?

Если Мэтт и заметил, каким стянутым был голос его