Когда мы остаемся одни, мама наконец-то позволяет себе закатить глаза и тяжело вздохнуть.

— Я так надеялась, что с девочкой будет проще. Ну вот что ей надо, Кость? Деньги есть, фигура есть, отец только рад дать ей все, что нужно. Так ей же ничего не интересно, кроме балета. Хоть бы уже театры эти быстрее закрыли… Этот балет же скука смертная, а у нее под новый год по выступлению в неделю… Налей мне еще кофе, Кость.

— Кофемашина там, мама.

Со скрипом отодвигаю стул и иду в свою спальню.

Разговор с отцом ничего не изменил. Поверить не могу в это.

Утираю со щек слезы, которые так и льются от бессилия, ярости и обиды. Как будто мне пообещали игрушку, а потом наказали ни за что, а я ничего не могу изменить.

Конечно, после завтрака они уехали. Теперь он всегда уезжает.

Теперь на первом месте для него она, а не я. Папа так сильно хотел полноценную семью, а я так поддерживала его в этом, что теперь глупо топать ногами и требовать, чтобы все стало как раньше. Раньше мой отец был несчастным.

А теперь несчастна я.

Похоже, нельзя иначе.

Стук в мою дверь раздается в ту же минуту, как за отцом и Оксаной закрывается входная дверь. Я бросаюсь в объятия Кая и снова не могу сдержать слез.

— Не надо. 

Он притягивает меня к себе, гладит по волосам, но мне плохо. Больно и обидно.

— Вчера мы совершили ошибку, — шепчет Кай. — Но больше не будем. Только не надо, Юль, плакать.

Отстраняюсь от него и смотрю в удивлении.

— Ошибку? Больше не будем? Ты меня что, добить решил?!

Кай растерянно разводит руками.

— Разве ты плачешь не из-за того, что было вчера?

— Нет. Причем здесь это?

— И ты не злишься за то, что не можешь сказать своему отцу о том, что у тебя есть парень?

— А он у меня есть?

— Не понял? — хмурится Кай. — А я?

— А ты мне вообще-то не предлагал встречаться.

— А если бы предложил, ты бы что… Согласилась?

— Ты сначала предложи, — отрезаю я. — Идем к тебе.

— Почему?

— Хочу курить.

Кай хмурится еще сильнее.

— Совсем сдурела?

— Ну ты же куришь.

— Так я и не вращаюсь на сцене, как юла. Не тренируюсь по шесть часов в день. Я угоняю машины и часами торчу на улице, конечно, я курю.

— Пожалуйста. Я хочу попробовать. Не дашь ты, я попрошу Розенберга.

— Если он даст тебе сигареты, я его закопаю.

— Он даст мне все, что я попрошу, Кай. Он влюблен в меня с раннего детства и уверен, что мы когда-нибудь поженимся.

Кай моментально потащил меня к себе, где опять морозильник и все окна нараспашку. Я в тонкой пижаме, под которой у меня ничего нет, так что моментально начинаю дрожать, как осиновый лист.

— Уже не такая смелая? — приподнимает одну бровь Кай.

— Как можно жить в таком дубаке! Просто дай мне что-нибудь одеть. И нет, я не передумала.

Он достает из шкафа клетчатую фланелевую рубашку. Она безразмерная и повисает на мне, так что приходится закатать рукава, но зато очень теплая. 

— Лови еще носки.

Кай кидает мне в руки розовые мохнатые, явно девчачьи носки, и у меня перед глазами темнеет.

— Они чьи вообще?

Кай смеется, глядя на меня, забирает у меня носки и садится передо мной на пол.

— Теперь твои. Дай мне ногу.

— Не надо мне врать! У меня таких носков нет. Какая девка их у тебя забыла?

— Эта девка даже требовала у меня за них деньги, представляешь? Дай мне свои ледяные пятки и хватит вырываться. Я купил их в магазине. Для тебя.

Я замираю, пока он, сидя на полу, натягивает сначала один носок, а потом и второй.

— Как это для меня?

— Я запомнил, какие ледяные у тебя были ноги в тот раз, когда ты пришла ко мне. Скажем так, я просто подготовился на будущее.

— Я думала, что парни покупают презервативы, когда готовятся к совместной ночи. Но никак не теплые носки.

— Презервативы я тоже взял. Это был очень странный набор. Сигареты, презервативы и носки.

Прыскаю, пока Кай снова переводит взгляд на мои ноги и ведет обеими руками по щиколоткам.

— Я надеялся, что ты придешь опять. Видишь, так и случилось. Ты снова здесь. Мы опять одни. И носки пригодились.

— А теперь научи меня курить.

Он закатывает глаза и матерится сквозь зубы.

— Ну что за ерунда, Юль? Зачем тебе это?

— Говорят, курение помогает расслабиться.

— А еще помогает заработать рак легких. От чего ты собралась расслабляться? Что такого тебе сказал отец?

В носу опять щиплет, и я всхлипываю.

— Сегодня воскресенье, Кай.

— И что?

Опускаюсь к нему на пол. 

На мне слишком много одежды, и я хотела бы опять ощутить прикосновение кожи к коже, но, пожалуй, в моей комнате, где значительно теплее. А здесь буду довольствоваться рубашкой, пижамой и носками.

Сажусь к нему на колени, обхватывая бедрами торс, а руками обвиваю шею. Лбом касаюсь плеча и начинаю говорить:

— Папа всегда очень много работал. На неделе мы виделись с ним только по вечерам, но и то недолго, поэтому, когда я еще была маленькая, он установил железное правило — воскресенье только для нас двоих. А сегодня он ушел. Опять.

Всхлипываю, пока Кай медленно ведет рукой по моим волосам.

— У нас были традиции, которые мы не нарушали годами. Я не думала, что меня это так сильно заденет. А он сказал, что теперь все будет по-другому, у нас теперь есть ты и Оксана. И мы обязательно придумаем новые традиции, если я не буду вести себя как избалованная девчонка. Так он сказал.

Мышцы Кая каменеют под моими руками.

— Я решил, ты разозлилась из-за того, что не можешь рассказать им про своего нового парня, — говорит он.

Голос звучит глухо, невесело, хотя Кай опять пытается меня развеселить.

— Он сразу захочет познакомиться с моим парнем, Кай. Он всегда просил быть меня честной, но ложь меня не задевает. И знаешь, почему?

Отстраняюсь, глядя в его чистые стальные глаза.

— А потому что он и сам не до конца честен с Оксаной. Так что пусть не требует от меня правды. Раньше, по воскресеньям, вечером мы всегда навещали бабушку. А сейчас мы не были у нее уже три недели. С тех самых пор как мой отец предложил вам с матерью переехать к нам! Каждое воскресенье у него находится новая отговорка, чтобы не ехать туда. Сначала организация переезда, потом помощь с мебелью. Сегодня я сказала, что очень скучаю по бабушке, а он на этот раз стал говорить об изоляции и мерах предосторожности, о тяжелой эпидемиологической обстановке и что бабушку нужно беречь и нельзя сейчас приезжать к ней. Но пандемия не останавливала его раньше!