– Пожар? – Давид потянул носом. – Запаха дыма нет. Может, это туман?

– Едем вперед, сам увидишь.

Давид пришпорил коня, понесся по равнине галопом, гридни за ним. Минуты не прошло, и киевляне увидели то, о чем сказал Вороня. Впереди над лесом поднимался густой серый дым, вырастал зловещей стеной, протянувшейся с запада на восток, насколько хватало глаз. Даже с расстояния в несколько верст были отчетливо заметны столбы багрового пламени, пожиравшего кроны сосен и лиственниц. Дружинники притихли, только смотрели во все глаза на гибнущий лес. Давид выругался.

– С чего бы лесу гореть? – удивился Чага. – Безведрие такое, а полыхает, будто в сушь великую.

– Может, кривичи подожгли? – предположил Быня.

– А им на кой? – возразил Чага. – Чаю, молния то Перунова лес подпалила. Да только странно то, что грозы ночью не было.

– Плохо дело, – сказал Давид подъехавшему Воршу. – На юг дороги нет.

– И я так мыслю. – Ворш, прищурившись, смотрел на клубящуюся тучу, поднимавшуюся над лесом. – Проехать не сможем, задохнемся или в огне сгорим.

– Коли торфяники горят, проедем, – робко заметил Вороня.

– Это не торфяники, – покачал головой ведун. – Бор полыхает, даже отсюда пламя заметно.

– Глядите-ка! – воскликнул Чага, показал рукой на юг.

У дальнего края равнины, перед самой стеной леса, возникло какое-то движение, какие-то странные фигуры замелькали между деревьями. Поначалу Давиду показалось, что из бора выезжает конная рать. Но секунду спустя воин понял – это не всадники, а лесное зверье бежит, охваченное ужасом, из пылающего леса. Сотни животных, оленей, лосей, туров, кабанов, косуль спасались бегством. Тут же дружинники заметили и хищников, волков и даже несколько медведей. Звери лавой выбегали из леса, разбегаясь кто куда, но основная масса двинулась на север, видимо, инстинктом определив наиболее безопасное направление. Первым опомнился Ворш.

– Нельзя тут стоять! – крикнул он. – Зверье прямо на нас бежит!

– В сторону! – заорал Давид, ударил плетью коня. – С дороги!

Всадники развернулись, понеслись по равнине. Давид старался держаться рядом с Ольгой: девушка с трудом справлялась с конем, перешедшим на карьер. И двух минут не прошло, как обезумевшие от ужаса животные ревущим потопом пронеслись по тому месту, где еще недавно стоял киевский отряд. Не уйди люди с дороги лесных обитателей, зверье растоптало бы их в секунду. Лошади, почуяв приближение диких животных, а может быть, и близость пожара, надсадно храпели, вертелись на месте с встревоженным ржанием, не слушаясь ни узды ни плети. Но обитатели леса промчались мимо, лишь огромные стаи птиц еще кружились под облаками, наполняя воздух тревожными криками. Киевляне, видя все это, шептали наговоры, хватались за висевшие под одеждой обереги. Такого никогда никому из них не приходилось видеть.

Некрас, оказавшийся в этой суматохе рядом с Ольгой, заметил, что девушка почти потеряла контроль над своим конем. Норовистый конь то пятился задом, то бил копытами, испуганно ржал, мотая головой. Ольга дергала поводья, но железные удила только причиняли коню боль, еще больше приводя его в бешенство.

– Ольга, держись! – крикнул юноша. – Я сейчас.

Он спрыгнул с седла, подбежал к Ольгиному жеребцу, чтобы помочь девушке справиться с испуганным конем, даже не задумавшись над тем, что сильно рискует угодить под копыта разъяренного жеребца, но его опередил Таренаци.

– Стоять! – Давид железной рукой перехватил поводья Ольгиного коня, заставив рыжего жеребца успокоиться. – Стой, говорю!

То ли реакция рыжего, почуявшего силу человека, подействовала на остальных коней, то ли рассеялся запах лесного зверья, взволновавший и напугавший их, но только лошади немедленно успокоились, и люди в седлах облегченно вздохнули. Зато теперь до них донесся отчетливый запах гари – ветер переменился, и теперь дым пожарища несло на северо-восток, в сторону киевлян.

Влад Вороня первым осознал, чем это грозит.

– Уходить надо! – крикнул он. – Огонь на нас пошел!

– Уйдем. – Давид старался казаться спокойным, хотя мысль о том, что ему, бесстрашному воину, приходится отступать перед слепой и бессмысленной стихией, была ему очень неприятна. – Пожар ползет медленно, успеем уйти.

– Не скажи, витязь, – проговорил Ворш, подъехав к армянину. Лицо ведуна, обычно невозмутимое, на этот раз выражало тревогу. – Верховой пожар несется не медленнее ветра, который его раздувает. Помедлим, попадем в огненную ловушку. Сам видел, что зверье бежало, огнем врасплох застигнутое, стал-быть, пожар этот недавно начался, а полыхает так, будто лес намеренно стеной подожгли.

– Будь он проклят! – Давид посмотрел на птиц, которые продолжали тучей кружиться над отрядом. – Едем обратно. Через этот поедем… Как там старшина называл город?

– Через Полчев, – подсказал Ворш. – Чаю, нет у нас другого выхода.

– Вот и кончился наш путь безбранный! – усмехнулся Чага.

– Едем! – скомандовал Давид, дал шпоры коню, срывая на Арциве свою злость. – Хейя!

Взгляд Ворша упал на Ивку. Девушка осталась чуть в стороне от основной группы всадников, ее взгляд был прикован к горящему лесу на юге. Лицо Ивки было странно спокойным, и Ворш внезапно догадался – Ивка предвидела этот пожар. И еще он подумал, что девушка эта необыкновенно красива, и редкой красотой. Даже несмотря на еще не до конца сошедшие с лица следы побоев, нанесенных насильниками. Он подскакал к ней, окликнул. Ивка вздрогнула, посмотрела на ведуна отсутствующим взглядом.

– Поехали, красавица, – сказал ей Ворш. – Чего понапрасну тут стоять? Глядишь, огонь проворнее нас окажется. Или тебе опять что мерещится?

– Опять мой сон, – сказала Ивка, и голос ее дрогнул. – Огонь я во сне нынче видела. Снова вещий сон.

– Огонь, говоришь? – Ворш даже не удивился ее словам, он знал, что девушка скажет что-нибудь в этом духе. – И что же?

– Ничего. – Ивка мотнула головой, будто стремилась согнать с себя какое-то наваждение. – Страшно мне просто. Не будет нам дороги.

– А мы в объезд поедем, – шутливым тоном сказал Ворш, хотя ему было не до шуток. – Ляд с ним, с пожаром! Поехали, а то дружина без нас ускачет.

– А ты будешь рядом со мной? – вдруг спросила Ивка таким тоном, что сердце Перунова жреца-воина дрогнуло. На мгновение Ворш даже оцепенел. Все вокруг него исчезло, остались только ясные зеленоватые глаза Ивки – и кричащая в них мольба о помощи.

– Буду, – твердо сказал Ворш и, подъехав к девушке вплотную, неожиданно для самого себя поцеловал ее в лоб. – Перуном клянусь, Белбогом, Хорсом пресветлым. Предками своими.

– Смотри же, обещался, – ответила Ивка и поцеловала ведуна в губы.

Радогост был удивлен неожиданным возвращением отряда, но еще больше курпатовского старшину взволновала весть о пожаре. Пока дружинники обиходили коней, вымотанных часовой отчаянной скачкой и смывали пережитое потрясение крепким медом, весть о пожаре разнеслась по всему городищу. Майдан гудел от собравшегося народа. Радогост тут же послал несколько человек на юг следить за огнем. Все опасались, что стихия пойдет прямо на Курпатов. Пока же всех охватило тревожное ожидание.