тем более участвовать в каких бы то ни было праздничных или похоронных церемониях. Все годы Дед много общался с бедолагами, обслуживая закрытый для посторонних район Подмосковья.

«Молодцы! Ни с чем не посчитались…»

Бакланов тем временем подошел к патрульной, вызвал по рации дежурного.

— Ко мне есть что?

— Есть! Начальник розыска с тобою? — На этот день Бакланов был закреплен за вокзалом.

— Рядом стоит…

— Передавай: пусть срочно едет на базу! У них какая–то заварушка на станции!

Возвращались тем же закрытым шоссе.

Деда положили в могилу его отца, умершего в шестидесятых. Места было мало. Пришлось снять ограду. Начальник райуправления обещал все тут потом устроить честь по чести.

Игумнов вспомнил похороны своего деда — в Костромской области, на родине матери. Схоронить называли там — «свезти за Козлова», до месту нахождения погоста.

Другой его дед — по отцу — будучи иудеем, упокоился в Москве, на Востряковском кладбище. Его вдова — еврейская бабка Игумнова — наставляла внука:

— На обратном пути с кладбища сполосни руки. Вытирать не обязательно… — Она знала многие необходимые в таких вещах хитрости. — Главное: возвращаться не той дорогой, которой ты пришел. Запутать смерть?

И еще: в течение месяца, после похорон ближайшим родственникам нельзя приходить к могиле…

Ехали молча.

На нерегулируемом перекрестке автобуса с кагэбэшниками уже не было, не было и черной «Волги». Ненадолго мелькнул впереди стремительный правительственный кортеж. В свое время, работая в ГАИ, Игумнов дневал и ночевал на этой трассе.

Министр иностранных дел, член Политбюро доезжал из МИДа — из самого центра — до своей дачи за двенадцать минут! Все было рассчитано. Сразу после выезда правительственного «ЗИЛа» мгновенно оповещались гаишники по всей трассе. Движение перекрывалось. На площади Маяковского давали неразрешенный левый поворот в сторону Ленинградки. Второй раз «ЗИЛ» двигался против запрещающих знаков на Дмитровском шоссе и с раздела сразу уходил под «кирпичи» в Московскую область. Встречное движение к этому времени там тоже прекращалось. Гаишник мчал далеко впереди — контролировал милицейские посты. Его настигал лидер — первая машина Девятого главного управления КГБ. За гаишником и лидером, кроме охраняемого лица, никто не мог уже оказаться на трассе. Игумнов, Бакланов или другой гаишник пропускали правительственный «ЗИЛ» и становились в хвост — за второй машиной охраны. Главная часть их миссии на этом заканчивалась. Возвращаясь в Москву, они прихватывали по дороге постовых. Это происходило уже часа в два–три ночи…

Игумнов смотрел на дорогу.

В одной из дач росла и его нынешняя жена. Ездила с отцом в консерваторию, в Большой. Потом отправлялась уже со своим первым мужем. Он умер рано. Их связывали общие знакомые. Большие имена. Мир элитных литературных авторов, высшая партийная номенклатура. Она не была рождена, чтобы стать женою мента. Разыскника. В этой жизни у них были разные дороги.

Бакланов молчал, оберегая высокую его думу.

— Насчет вечера не забыл? — спросил Игумнов.

В клуб КГБ был приглашен известный экстрасенс и колдун, продвинутая столичная общественность ломилась на его трюки. Пользуясь связями в Главном управлении охраны, Бакланов обещал организовать коллективный поход для сотрудников Литературного фонда «В защиту интеллектуальной собственности» — в нем работала жена Игумнова.

— Все будет в порядке…

Они уже мчали по Кольцевой.

Бакланов не переставал хладнокровно жевать, как положено хозяину трассы. В машине было заменено все, что можно было заменить и усовершенствовать. В патрульный «жигуль» уходило все, что Бакланову неизменно перепадала по должности. Коньяк, и виски, и водка превращались в каучук «мишлен», импортные втулки, амортизаторы…

Ненадолго на Садовой в районе Крымской площади их накрыл дождь, но он только смочил асфальт.

Они уже подъезжали, когда их окликнули по рации.

— «Батайск»! Где находишься? Начальство интересуется…

— Нужен?

— Да. И с вокзала звонили!

— Все? Возвращаемся. Что там?

— Полный атас! Разыскивают особо опасного! Сам генерал прибыл…

— Он что? Знает, как искать?! Анекдот!

— Честное слово!

— Все! Тормози!

Игумнов выскочил против центрального подъезда — лоб в лоб начальнику управления. Скубилина сопровождай эскорт ближайших льстецов. Поворачивать было поздно. Прилипалам представилась возможность отличится в глазах руководства. Это был беспроигрышный вариант. Начальник инспекции по личному составу ткнул на табло.

— Поздновато едешь, Игумнов!

Взаимная неприязнь их родилась не вчера — еще с Высшей школы милиции — «Вышки», которую вместе заканчивали. Особист на этот раз не рассчитал. Полоска металлических зубов Игумнова блеснула тускло.

— Я у тебя, по–моему, про время не спрашивал!

В свите ухмыльнулись злорадно. Генерал Скубилин счел за лучшее разрядить обстановку:

— Иди. Картузов поставит перед тобой задачу…

Игумнов сделал несколько шагов к центральному подъезду. В последнюю секунду остановился. Сбоку, у входа, спортивного вида мужик развернул «Правду». Входившие в подъезд простреливались внимательным взглядом поверх газетной страницы.

«Интересно! При чем тут Комитет государственной безопасности?!»

Андижанца и Голубоглазого доставил на Павелецкий мальчишка–таксист, который вместе с Андижанцем и Уби накануне приезжал за платками. Мальчишка повел себя мужественно, и Андижанец взял его снова.

— Жди тут…

— Есть, командир!

Вокзал встретил толчеей, шумом радиотрансляторов. Недалеко, на кругу, дребезжал трамвай.

— Вон ресторан! — показал Андижанец. Вход оказался неказистым. Стандартная деревянная дверь, скромная вывеска.

Собрать сведения о директоре ресторана не удалось, оставалось добыть их на месте. Случай тут же подвернулся. Носильщик — московский татарин с плоским невыразительным лицом — вывел телегу, коротко взглянул в их сторону. Оба мгновенно оценили его. Фарук кивнул головой на узкий проход к внутренней лестнице, выложенной мраморной плиткой. Все трое отошли. Проникновение было обоюдным. Носильщик тотчас отнес обоих — азиата и русского — к уже известной, новой пока группировке, обозначенной спецкором «Правды» как «узбекская мафия». Он первый проявил инициативу.

— С билетами проблема?

Голубоглазый помедлил.

— Сигаретка найдется? — Носильщик держал в руке сигарету, но речь шла о другой.

На свет появилась пачка «Астры», вздобренная анашой. Андижанец держал ее на такой вот случай. Носильщик прихватил два баша.

— Директор — ничего мужик?

Андижанец кивнул на ресторанную вывеску.

— А чего нужно? Наркоту?

— Платки.

— Много?

— Навалом…

— Тихо! — Татарин несильно прихватил Андижанца за рукав. — Начальник милиции!..

Круглый, небольшого роста подполковник быстро спускался по внутренней лестнице.

— Пойдемте…

Носильщик решительно двинулся на выход. Андижанец и Фарук на небольшом расстоянии друг за другом осторожно двинулись следом. Татарин протащил их подвалом. Мимо туалетов, автоматических камер хранения. Вывел на площадь. Остановились у дальнего угла фасада, недалеко от центрального подъезда.

— В другом месте пробовал купить? — Татарин аккуратно размял сигарету.

— Неудачно, — Андижанцу носильщик понравился. — Остался без товара.

— Контора?

— Вроде того. Еле ноги унес…

— Давно?

— Вчера.

Разговаривал в основном Андижанец. Фарук смотрел в пол: голубые глаза на скуластом лице были слишком