– Кажись, начальник прибыл…

– Ну да, лошадь и подвода его. Пьяный небось в хлам.

– Посмотрим? В подводе наверняка самогон есть, хлебнем.

– Увидит – взгреет.

– Он зенки первачом залил, завтра и не вспомнит.

Сергей хорошо слышал их разговор. В селе тихо, голоса далеко разносились.

Полицаи, несшие ночное патрулирование, приблизились.

– Савченко в подводе, даже сил выбраться нет. Хорошо погуляли у бургомистра.

– Давай его в дом занесем. Нехорошо, в подводе лежит, как забулдыга. Власть все же…

– Давай. И самогон заберем.

Подошедшие стали вытаскивать Сергея из телеги.

– Стой! – вдруг всполошился один. – У него спина липкая.

Он понюхал выпачканную ладонь.

– Кровью пахнет.

– Так ведь стрельба была у Еремина моста.

– Точно!

Сергея перенесли в дом, зажгли керосиновую лампу. Керосин был в дефиците, и его получали только пособники немцев – полицаи, староста.

– У него спина в крови и рука.

– Стягивай тужурку, я за Федоровной побегу.

Кто такая Федоровна, Сергей не знал, и когда полицай стал стягивать с него китель, он застонал.

– Ах ты, господи, беда какая! Кто же это вас так, господин начальник?

– Партизаны, – простонал Сергей. – Напали у моста, из автоматов посекли… Другие как?

– Не смотрели еще.

– Так посмотри!

Полицай выбежал, а Сергей осмотрел обстановку. Обычная комната в сельском доме, только на стене большой портрет бесноватого фюрера. Стол, шкаф, несколько стульев. Наверное, для полицейских нужд есть другое здание.

Полицейский вернулся.

– Не знаю, как и сказать, господин начальник…

– Говори…

– Митяй, то есть Говоров, и Кузьмин убиты. Оружие на месте. – Полицейский поставил в угол винтовки убитых.

– Чего молчишь? – чувствуя в его словах некоторую недосказанность, поторопил полицая Сергей.

– Так ведь это… Лиза…

– Ранена?

– Убита. В голову, наповал. – Полицейский делано вздохнул.

– Вези ее к родне, пусть похоронят.

– Слушаюсь, господин начальник.

– Нет, погоди. Где этот… второй?

– Корнев?

– Ну да, с головой у меня что-то…

– Так за лекарем ушел. Федоровна не доктор, но все же санитаркой в больнице до войны работала, перевяжет.

– Тогда подожди, когда они придут. Пистолет мой где?

– Вон, в кобуре с ремнем на стуле лежит.

– Автомат мой из подводы забери и аусвайсы у убитых. Утром старосту позови, надо похороны организовать.

– Так точно! – Чувствовалось, что полицай раньше проходил военную службу.

Послышались голоса, шаги на крыльце, и в комнату вошел полицейский с женщиной.

– Вот, Федоровну привел.

– Корнев, отведи лошадь с убитыми в полицейский участок.

– Слушаюсь.

Оба полицейских, стуча сапогами, вышли. За окном прогрохотала колесами по улице одна повозка, за ней другая.

– Ну-ка, посмотрим, что тут у нас?

Женщина средних лет осмотрела Сергея.

– Так, рана на левом плече. – Женщина ловко перевязала Сергею руку. – Повернись на правый бок. Не пойму я что-то: вся спина в крови, а раны нет.

– Из руки кровило сильно.

– Голос у тебя, Петр Васильевич, изменился.

– Праздновали вчера у бургомистра, потом бой, крови потерял много.

– Ну да, бывает. Давай помогу раздеться, в кровать лечь.

До сих пор Сергей лежал на досках пола, прикрытых домотканой дорожкой.

Женщина ловко стянула с него сапоги, стащила галифе, помогла подняться, провела в соседнюю комнату и уложила на кровать – полутораспальную, с панцирной сеткой. Такие кровати были в деревне редкостью, и Сергей понял, что женщина в этом доме уже бывала и с расположением комнат знакома.

– Лизку жалко, дурочку.

– Почему?

– Из-за тебя погибла. Чего ей у бургомистра было делать? Сидела бы себе дома – цела бы осталась.

– А полицаев, значит, не жалко?

Женщина промолчала, но ее молчание было красноречивее слов.

– Так я пошла. Завтра зайду, повязку сменю.

– Спасибо.

Женщина вышла.

Сергей дождался, когда хлопнет калитка, встал с кровати, запер на засов входную дверь, взял ремень с кобурой и вытащил из нее пистолет. Задул керосиновую лампу и снова улегся, сунув пистолет под подушку – так спокойнее. Ночь почти прошла, и до рассвета оставалось пара часов. Поспать бы, а сон не шел.

Утром в стекло забарабанили, и Сергей поднялся.

У дома стоял невзрачного вида мужичок – в кепке, поношенном пиджаке, клетчатой рубахе – но с галстуком. Сочетание смешное. Увидев Сергея, он прокричал:

– Открывай!

Сергей отодвинул запор.

Мужичонка вошел по-хозяйски, уселся на стул.

– Эка кровищи! Хорошо – уцелел. А мне похороны организовывать.

Сергей догадался, что это сельский староста. Но как же его зовут? После ночных событий голова была тяжелой и соображала плохо. Вот, вспомнил! Никандр Капитонович! Наверное, из старообрядцев, имечко еще то, сразу не выговоришь.

– Каждому свое, – пожал плечами Сергей.

– Голос у тебя не такой какой-то.

– Крови много потерял, ослаб, голова не соображает. Да еще вечером на празднике лишнего выпили.

Мужичок хихикнул:

– Допились! Вас можно было голыми руками взять!

– Ты чего пришел? – рассердился Сергей. – И без тебя плохо!

– Проведать – все же власть.

– Бургомистру настучать хочешь?

Сергей вел себя нагловато, но, похоже, – и настоящий Савченко вел себя также.

Мужичок не удивился.

– Проведать тебя пришел, дурья башка, а ты собачишься. Сколько раз тебе говорил: не шастай по ночам, на пулю нарвешься…

– Что же мне, все отделение полиции для своей охраны брать?

– Кстати, о полиции… Сам знаешь, двое убитых. Надо пополнить отделение. Я на сходе объявлю о наборе. У Куролесовых дезертир советский еще с осени сорок первого прячется, его привлечь можно.

– От большевиков сбежал и нас в любой момент предаст… Единожды предав, кто тебе поверит?