Обойдя дом сзади, я услышал доносящиеся с веранды голоса и мгновенно нырнул под живую изгородь. Под прикрытием листвы я на четвереньках полз вдоль стены, пока не добрался до ниши с окном, выходившим на веранду. Присмотревшись, я разглядел силуэт отца. Единственная свеча едва освещала помещение, но я увидел, что Альфреда нет на привычном месте у двери, где он всегда сидел, встречая гостей. Я подумал о том, не убит ли кто-нибудь из слуг.

— Еще бренди, Джонатан? С вербеной. Не то чтобы нам было о чем беспокоиться, — донесся из-за дверей голос отца.

— Спасибо, Джузеппе. И спасибо, что пригласили меня. Я так понимаю, что вам есть что сказать, — мрачно ответил Джонатан, принимая стакан. Я сопереживал ему всем сердцем, глядя на его обеспокоенное лицо, ведь ему пришлось узнать правду о Перл.

— Да, благодарю вас, — сказал отец, отмахиваясь от этой мысли. — Я считаю чрезвычайно важным закрыть эту печальную главу в истории города. Есть одна вещь, которую я хочу сделать для своих сыновей. После всего, что произошло, я не допущу, чтобы о Сальваторе говорили как о сторонниках демонов, — отец откашлялся. — Итак, группа приверженцев Союза атаковала военный лагерь Конфедерации, и произошла битва под Виллоу Крик, — звучно начал он, будто рассказывал историю.

— А Стефан и Дамон укрылись в лесу, пытаясь оказать помощь в поимке дезертиров, и… — подхватил Джонотан.

— И были убиты так же, как трагически погибли двадцать три мирных жителя, отдавшие жизнь за свою страну и свои убеждения. Конфедерация одержала победу, но заплатила за нее жизнями ни в чем не повинных людей, — закончил отец, повысив голос, будто убеждая себя в правдивости своей истории.

— Хорошо. Я поговорю с Хагерти о создании монумента, который увековечит эту ужасную страницу в нашей истории, — пробормотал Джонатан.

Я приподнялся на коленях, заглядывая в окно. Я видел, как отец удовлетворенно закивал, и холод сковал мои жилы. Так вот какой была официальная версия моей смерти: я был убит шайкой обезумевших солдат. Теперь я понимал, что просто обязан поговорить с отцом. Он должен узнать всю правду, узнать, что мы с Дамоном не были сторонниками демонов, узнать, что проблему можно было решить и без кровопролития и жестокости.

— Но, Джузеппе?.. — вновь заговорил Джонатан, сделав большой глоток из стакана.

— Слушаю, Джонатан.

— Это был миг триумфа. Вампиры уничтожены, их тела обратились в прах. Мы сожгли нечисть в церкви, избавив город от проклятия, и оно никогда не вернется. Был трудный выбор, был героизм, и мы победили. И этим город во многом обязан вам, — уверенно и безапелляционно провозгласил Джонатан.

Отец снова кивнул и, осушив стакан, поднялся.

— Спасибо, — сказал он, протягивая руку. Я наблюдал, как двое мужчин пожимают друг другу руки, а затем Джонатан растворился в темноте. Через минуту я услышал звук отъезжающей коляски. Ползком выбравшись из-под живой изгороди, я встал, услышав хруст в коленях, и вошел в дверь дома, который когда-то был моим.

Я пробирался через дом, съеживаясь каждый раз, когда случайно наступал на плохо подогнанную или скрипучую половицу. По свету, горевшему в дальней части дома, я определил, что отец уже ушел из гостиной и сидит в своем кабинете, наверняка записывая в личный дневник историю, которую состряпали они с Джонатаном. Остановившись в дверном проеме, я с минуту наблюдал за ним. Он стал совсем седой, со старческими пятнышками на руках. Несмотря на всю услышанную ложь, мое сердце рвалось к нему. Передо мной сидел мужчина, никогда не знавший легкой жизни, потерявший сначала жену, а теперь и двоих сыновей.

Я шагнул к нему, и он резко поднял голову.

— Боже мой! — воскликнул он, роняя ручку на пол.

— Отец! — Я протянул к нему руки. Он вскочил, его глаза бешено заметались. — Все в порядке, — мягко сказал я, — я просто пришел поговорить с тобой.

— Ты умер, Стефан, — медленно проговорил отец, не сводя с меня изумленного взгляда.

Я покачал головой.

— Что бы ты ни думал о нас с Дамоном, ты должен знать, что мы не предавали тебя.

Страх на его лице внезапно сменился яростью.

— Вы предали меня. И не только меня, вы предали весь город. После того как вы опозорили меня, вы должны были умереть.

Я смотрел на него, и во мне закипала злость.

— Даже в нашей смерти ты видишь только позор? — спросил я. Так сказал бы Дамон, я словно чувствовал его присутствие рядом с собой. Я делал это ради него. Я делал это ради нас обоих, чтобы оправдать нас хотя бы после смерти.

Но едва ли отец меня слушал. Он только смотрел на меня.

— Ты теперь один из них. Разве я не прав, Стефан? — спросил он, медленно поворачиваясь ко мне спиной, как будто ожидая, что я прыгну и нападу на него.

— Нет, нет, я никогда не стану одним из них. — Я потряс головой, из последних сил надеясь, что отец мне поверит.

— Уже стал. Я видел, как ты истек кровью, я принял твой последний вздох, я ушел, оставив тебя мертвым. А сейчас вижу тебя здесь. Ты один из них, — повторил отец, прислонившись спиной к кирпичной стене.

— Ты видел, как меня застрелили? — спросил я в замешательстве. Я помнил голоса. Хаос. Вампиров, которые все кричали и кричали в темноте. Чувствовал, как Ноа стаскивает меня с тела Дамона. А потом все стало черным.

— Я собственноручно нажал на курок. Я стрелял в тебя, и я стрелял в Дамона. Очевидно, этого оказалось недостаточно, — сказал отец ледяным голосом. — Я должен закончить начатую работу.

— Ты убил своих сыновей? — в ярости спросил я.

Отец угрожающе шагнул в мою сторону, и я понял, что по-прежнему боюсь его, несмотря на то что он видел во мне монстра.

— Вы оба умерли, как только связались с вампирами. А теперь ты приходишь сюда и просишь прощения, как будто то, что ты сделал, может быть исправлено одним твоим «я сожалею».

— Нет. Нет! — Выйдя из-за стола, отец двинулся на меня. Его глаза продолжали метаться по сторонам, только сейчас он больше напоминал охотника, чем его жертву. — Я благодарю Бога за то, что ваша мать умерла и не увидела вашего бесчестья.

— Я еще не превратился. И не хочу. Я пришел попрощаться. Я решил умереть, отец. Ты сделал все, что наметил. Ты убил меня, — со слезами на глазах сказал я. — Все должно было быть иначе, вот что вам с Джонатаном Гилбертом следует записать в вашей фальшивой летописи. Все должно было произойти иначе.

— Все должно было произойти именно так, — возразил отец и ринулся за тростью, которую всегда держал в большой напольной вазе в углу кабинета. Молниеносно переломив ее на две части, он направил большую из них, зазубренную, в мою сторону.

В ответ я, не раздумывая, прыгнул отцу за спину и, рванув вверх его свободную руку, опрокинул его у кирпичной стены на бок.