В комнату вошла молоденькая служанка, приносившая чай.

– Пожалуйста, проводи мисс Холлис в ее комнату, – сказал ей Лайонел Дейли.

Он показался Джанетте очень уставшим, и она усмотрела в этом и свою вину. Ведь отец Дейли гораздо старше ее дяди, ему, наверное, уже за семьдесят, и его, должно быть, очень утомила неприятная сцена между дядей и Закари. Внезапно ощутив, что она и сама жутко устала, Джанетта вышла из комнаты вслед за китаянкой и тут же поняла, куда мог исчезнуть Закари.

Задняя дверь вела в крытую галерею, в конце которой стояло несколько скромных домиков.

– Это дома для гостей? – спросила Джанетта, гадая, что делать, если сейчас вдруг появится Закари. Дядя запретил ей общаться с ним, однако она не обещала ему, что не будет. Она вообще никому ничего не обещала.

– Там лазарет, школа и комнаты для гостей, – с гордостью ответила Чжун Шоу.

В одном из домиков Джанетта заметила детей, сидевших на полу скрестив ноги, и услышала, как англичанка читает им что-то. Наверное, эта невидимая учительница – миссис Дейли. Но высокой мускулистой фигуры в рубашке с распахнутым воротом, бриджах и сапогах не было видно нигде. И Джанетта сама не знала, радоваться этому или огорчаться.

Идя за Чжун Шоу по галерее, она подумала, что все ее чувства, связанные с Закари, так сейчас перемешались, что трудно определить, какое из них главное. Когда он, покинув ее, скрылся в миссии, она ощутила такую острую безысходность, что не представляла, как сможет ее пережить. Но вместе с тем и разозлилась, можно даже сказать, пришла в ярость. Как он посмел предположить, что она просто охотится за женихами?! Если он пришел к такому выводу потому, что слишком высокого мнения о себе, то жаль, что не удалось поспорить на эту тему. Она быстро сбила бы с него спесь.

Вслед за Чжун Шоу Джанетта подошла к одному из домиков для гостей. Наверное, Закари тоже проводили сюда. Интересно, захочет ли он отыскать ее, чтобы попрощаться? А хочет ли этого она сама?

Домик оказался маленьким, скромно обставленным. На одной из побеленных стен висела в рамке репродукция картины Холмана Ханта «Светоч мира», на маленьком плетеном столике рядом с узкой кроватью стояла керосиновая лампа, лежали коробок спичек и молитвенник.

Если бы Джанетте представилась возможность увидеться с Закари, дабы рассеять его заблуждения относительно того, что она хотела женить его на себе, тогда эта встреча имела бы смысл. В любом другом случае ей не хотелось с ним встречаться, не хотелось снова испытывать унижение.

– Вам будет удобно? – поинтересовалась служанка. – Может, что-нибудь нужно?

Джанетта покачала головой:

– Нет, ничего не нужно. Спасибо, Чжун Шоу.

Когда за служанкой закрылась дверь, девушка медленно опустилась на кровать. Ее приключению пришел конец. И впереди ничего, кроме трех лет жуткой скуки. Если только она коренным образом не переломит ход событий…

Смеркалось, комната быстро погружалась в темноту. Джанетта не стала зажигать лампу, а продолжала сидеть на краешке кровати, напряженно размышляя. Должен же быть какой-то выход из сложившегося положения. Она не может так просто смириться с требованиями дяди, пожелавшего запереть ее в монастыре. Надо что-то предпринять.

Здоровый оптимизм всегда был отличительной чертой ее характера, и сейчас он постепенно начал возвращаться к ней. Обязательно должен быть какой-то выход.

В комнате стало совсем темно, и Джанетта зажгла лампу, на голых побеленных стенах заплясали тени. Внезапно она вспомнила свою детскую комнату на вилле Симионе. За окном рос виноград, и когда в жаркие летние дни она отдыхала после обеда, то наблюдала, как на белоснежных стенах ее комнаты плясали тени от виноградных листьев.

Италия. Будет ли она когда-нибудь снова ее домом? Джанетта закрыла глаза, вспоминая аромат лимонной рощи, солнечные блики на озере Гарда, звон церковных колоколов, призывавших на утреннюю мессу.

Глаза девушки распахнулись. Месса. Ее мать, хоть и была замужем за приверженцем англиканской веры, всегда посещала утреннюю мессу. Одной из основных причин несогласия дедушки и бабушки на брак матери было как раз то, что ее отец был некатоликом. Отношения еще больше ухудшились после ее рождения, когда родители решили, что она будет воспитываться в англиканской вере.

Отношения с итальянскими родственниками оставались плохими и сейчас, однако Джанетта не сомневалась, что их можно наладить, если она попросит семью матери спасти ее от трехлетнего заточения в англиканском монастыре.

И если бы не пропасть, возникшая сейчас между ней и Закари, Джанетта чувствовала бы себя совершенно счастливой. Ей всегда хотелось помириться с итальянскими дедушкой и бабушкой, и теперь она не сомневалась, что сможет это сделать. Но первым делом следовало помириться с Закари.

Услышав тихий стук в дверь, Джанетта рывком распахнула ее. Но, увидев перед собой средних лет англичанку в строгом платье, испытала разочарование. На короткий, волнующий миг она была уверена, что это стучит Закари, который пришел попрощаться с ней, а значит, у нее будет возможность убедить его в том, что его предположения относительно ее неверны.

У посетительницы было доброе лицо и удивительно ласковая улыбка.

– Здравствуйте, я Элизабет Дейли. Простите, что не смогла представиться раньше, но во время вашего приезда я проводила занятия, а потом возникла проблема в лазарете. Ужин подадут через пятнадцать минут, вы наверняка проголодались…

Джанетте вовсе не хотелось есть, и, кроме того, ее не прельщала перспектива сидеть за столом рядом с дядей или напротив него.

– Вы не обидитесь, если я не составлю вам компанию за ужином? – спросила она извиняющимся тоном. – Я не голодна, но очень устала и хотела пораньше лечь спать.

– Как вам будет угодно. А может, принести вам бисквит и стакан молока?

– Да, не откажусь. Спасибо.

Элизабет Дейли замялась на секунду, а потом произнесла смущенным тоном:

– Мистер Картрайт уехал в город, ночь он проведет там. Так что я могу подать бисквит и молоко в гостиную…

– Нет, – твердо ответила Джанетта, надеясь, что не выдала себя выражением лица. – Я действительно очень устала.

Элизабет понимающе кивнула.

– Я вернусь через пять минут.

Когда она ушла, Джанетта закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Он уехал в город. Уехал, не пожелав проститься с ней. Ощущение утраты потрясло девушку. Она не помнила, когда начала считать Закари своим другом, а не врагом, но наверняка в то время, когда они перестали ругаться. А оказалось, что она ошиблась. Дружба требует взаимных чувств, а те чувства, которые она начала проявлять по отношению к Закари Картрайту, остались без ответа.

Осознание этого было столь мучительным, что Джанетта смогла справиться со своей болью только потому, что снова разозлилась. Нельзя простить его обвинения в том, что она отправилась за ним из Чунцина с целью заманить в ловушку и заставить жениться, а встречу с дядей заранее спланировала. Если Закари считает ее расчетливой и коварной, то она не желает больше иметь с ним ничего общего. Утром она уедет с дядей в Чунцин, а по прибытии в консульство сразу же напишет письмо родителям матери, в котором сообщит о планах дяди на ближайшее будущее. Итальянские родственники придут в ужас при малейшем упоминании об англиканском монастыре. Вражда между семействами вспыхнет с новой силой, и итальянские родственники с радостью встанут на ее сторону. Она попросит их отправить ее в Оксфорд. Там она станет изучать ботанику, а потом вернется в Китай и сама отыщет голубой луноцвет.