же с Цвяхом за анашу хорошо припаяли, а он вас из дерьма вытащил, — ухмыльнулся Багиров. — Но чьими ручками-то? А? Спроси как-нибудь у будущего тестя.

Валера промолчал. Он и сам знал, что Багиров приложил все усилия, чтобы вытащить его с Цвяхом из компании, отправившейся на нары за продажу наркотиков.

Белая «шестерка» вырулила на ровную дорогу, и Валера через минуту затормозил на зеленой лужайке возле светло-розового двухэтажного особнячка, прятавшегося в густой зелени.

Это был дом отдыха для работников второго звена горкома, обкома и других подобных учреждений.

Валера с Багировым вышли из машины и по деревянной лестнице поднялись на веранду, где стоял длинный стол, накрытый белой скатертью. Правда, белой она могла называться условно, потому что вся была покрыта кровавыми пятнами от пролитого вина. Тарелки с остатками очень неплохой закуски стояли на скатерти, напоминая о ночном пиршестве.

За столом сидел абсолютно пьяный Цвях, одной рукой он держал на коленях полуголую девчонку, а другой — наполовину опустошенную бутылку шампанского.

Не обращая внимания на вошедших, Цвях то тискал за упругий зад девчонку, то отхлебывал шампанское прямо из бутылки. И громко кричал при этом:

— Люська… Ну их всех… к матери… Люська, а? Осточертело все… Поехали на Камчатку… или на Сахалин рыбу ловить… Во времена были…

Люська, увидев вошедших и ни чуточки не смущаясь, мигом слетела с колен Цвяха и бросилась на шею Валере с воплем:

— Валерка!.. Любимый!

Валера молча стряхнул ее с себя, так что она стукнулась о стоявший рядом стул, и подошел к Цвяху.

— Серега! — Он забрал у Цвяха бутылку с остатками шампанского. — Срочное дело. Идти можешь?

Цвях посмотрел на него мутным взглядом и потянулся за бутылкой, которую Валера поставил на стол, но не удержался и упал.

Валера подхватил падающего Цвяха и под звон скатывающихся со стола бутылок потащил его во двор, где сразу же сунул под кран с холодной водой.

Но Цвях после первого купания в себя не пришел.

— Очнись, олух! — заорал на него Багиров. — Прозевал, болван! Оболенцев с опером приехали. Понимаешь? Опять приехали!

— Опером, опером, каким еще опером? — с трудом ворочая языком, глупо улыбался Цвях.

— С Волкодавом! — заорал на ухо Цвяху Багиров. Валера опять сунул дружка под струю холодной воды. Цвях стал трезветь.

— У-у-у, мать… — невнятно выругался он. — Оболенцев с Волкодавом?.. А где поселились?

— В гостинице цирка! — сказал Багиров, с отвращением глядя на Цвяха.

— Моя задача? — заискивающе спросил тот Багирова.

Багиров притянул его к себе за ворот и жестко, с угрозой произнес:

— Не спускай с них глаз, понял?.. Еще раз упустишь, пеняй на себя! И торгашам втолкуй, что у Оболенцева ничего нет, пустой он. Но будет брать на «пушку».

— Все сделаю! — поклялся Цвях. — Больше ошибок не допущу.

Оставив мокрого и жалкого Цвяха окончательно приходить в себя, Багиров с Валерой отбыли к Борзову на завтрак…

Гостиная в квартире Борзовых всегда вызывала у Багирова восхищение: импортная мебель, серванты и полки забиты старинным фарфором, хрусталем, множеством иностранных безделушек, на полу — персидский ковер горчичного цвета, в углу японский телевизор «Сони» и видеомагнитофон, а рядом музыкальный центр «Пионер».

Стол, покрытый накрахмаленной белой скатертью с богатой вышивкой, уставлен изысканными закусками.

По всему было видно, что гостей ждали, хотя хозяева были одеты по-домашнему, показывая, что гости — никакие и не гости, а свои, родные.

Борзов как залез утром в махровый халат, так и не думал вылезать из него, а Тамара Романовна ради гостей нарядилась в шелковое кимоно и надела на левую руку кольцо с большим бриллиантом.

Рита была хоть и накрашена вызывающе, но одета в обтягивающие джинсы и легкую, свободного покроя кофточку.

Гости выглядели бедными родственниками, несмотря на то что Багиров украсил летний китель орденскими колодками и ведомственными знаками отличия.

Рита при виде Валеры зарделась, как девочка, и подставила ему щечку для поцелуя. Валера не отказался бы и от большего, но послушно запечатлел поцелуй на ее щеке.

— Руки мыть, за стол садиться! — скомандовала Борзова.

— Кашку есть и спать ложиться… — дополнила Рита и оглянулась на Валеру.

Очень ей надоело играть перед белокурым атлетом девственницу, но она дала слово матери и потому терпела, хотя и страдала от неудовлетворенного желания.

Гости послушно отправились мыть руки.

Все сели за стол в приподнятом настроении, хотя на лице Багирова нет-нет да и мелькало облачко озабоченности.

— Кто за уничтожение Наполеона, прошу голосовать! — предложил Борзов и сам первый поднял руку.

Все охотно последовали его примеру.

Он достал из бара бутылку французского коньяка «Наполеон» и налил всем в хрустальные пузатые бокалы.

— День рабочий, — объявил он, — хватит по пятьдесят грамм. За что пьем?

— За процветание! — предложил Валера.

— Твой номер восемь, когда нужно — спросим! — осадил его Борзов.

— За нашу королеву! — предложил Багиров. — За Тамару Романовну!

— Ура, ура! — поддержал друга Борзов. — Гип-гип, ура!

Все дружно выпили и, как по команде, закусили. Сразу же наступило оживление, все стали раскованней и свободней себя чувствовать. Да и отсутствием аппетита никто из присутствующих не страдал.

Быстро смели закуски, особенно черную и красную икру, а тут Глаша подала и горячий завтрак: жюльен из грибов с дичью.

А под жюльен не выпить было просто грех, и Борзов опять налил всем присутствующим по пятьдесят граммов действительно замечательного коньяка.

После такого завтрака говорить о делах, тем более о неприятных, не хотелось совершенно. Багиров и не вспоминал о них.

А Борзов просто забыл, зачем приехал старый друг. Приехал и приехал!

Рита первой сорвалась из-за стола.

— Мама, мы опоздаем!..

— Куда это вы намылились? — спросил Борзов.

— Не опоздаем! — успокоила дочь Тамара Романовна, не обращая внимания на вопрос мужа.

— Я не собираюсь туда ехать к шапочному разбору! — капризничала Рита.

Борзов опять почувствовал себя пустым местом и разозлился:

— Неужели трудно ответить, куда