только Але ответить за меня. В тот момент я был готов придушить излишне догадливую и болтливую нечисть, если бы это только было возможно.

Замедляю шаг, когда, напротив, подмывает со всех ног нестись. Остановился у двери в комнату Васи. Набрал в грудь воздуха, вспоминая взгляд Васи за столом. Сжимаю кулаки от досады, что я стал причиной её обиды. Из него исчезли теплота, нежность и озорство, их сменил холод и отстраненность. Я мог бы тогда догнать её, но решил дать ей время. Не давить. Пусть с отцом посидит, успокоится. Не успокоилась.

Открываю дверь, рассматриваю клубочек шерсти на кровати. Сердце тотчас загоняется. Топит на максимум, усердно толкая по натянутым венам кипящую кровь.

— Чего стоишь? — хрипит Вася, и её голос срывается, переходя на всхлип. — Заходи, раз пришёл.

Плачет. Внутри меня бунтуют какие-то эмоции. Вибрирующей и горячей волной устремляются наружу. Врезаются в силовое ограждение и резонируют огненными спазмами по всему телу. Шагаю в полумрак.

— Вась… — присаживаюсь на краешек кровати, и она вздрагивает. — Прости.

Шмыгает носом, стирая слезу лапой. А мне буквально физически необходимо услышать от неё хоть что-нибудь. Хоть какую-нибудь едкую реплику, непонятную фразу. Как она умеет. Почему-то это было для меня очень важно. Но Вася безмолвствовала, источая холод, в котором мне чудилось презрение.

— Почему ты молчишь? — шепчу я.

— Извини, я забыла тебя поблагодарить за то, что мы остались живы… — сухо и как-то отстранённо проговаривает она.

— Я не об этом. — прерываю её, потому что хочу, чтоб она выдала мне эмоцию, хоть какую-нибудь, но не этот сухой тон.

Поднимает свою мордашку и смотрит на меня, не моргая своими огромными синими глазами. Сейчас, в полумраке, они чуть светятся завораживая. Кончик уха дергается, и она словно отмирает:

— Если ты о способе, то немаленькая, понимаю: на войне все средства хороши, если грозит опасность жизни, использовать любые приемы, чтобы спастись…

Эти её слова… Пережимают все нервные узлы. До дьявольского, твою ж…, замыкания. Её злость и какое-то равнодушие странным образом сворачивают мне душу. Чувствую, что тоже завожусь. Не знаю, обоснованно или нет… Срывает все заслонки.

— Бездна, как же с тобой сложно! — выдержка мне изменила, и я ударил ладонью по кровати. От чего Вася подскочила ощетинившись. — Я не умею играть в эти игры, Вася! Не умею красиво говорить…

— Ден, я тоже не умею играть. — она перепрыгнула с кровати на стол, где уселась с важным видом. — Но я хорошая ученица и быстро учусь. Теперь я знаю, как можно быстро восстановить резерв. Очень удобно, надо сказать. И местами приятно. А это со всеми так работает?

— Только с оборотнями. — ответил не задумываясь.

— Поэтому ты встречаешься с Таей? — спокойно спросила она. Сверкая глазами, голову на бок склонила.

— Встречался. — выталкиваю уверенно и твердо. Задевает с немыслимой силой. — Да. Она хоть и вспыльчивая, но с ней легко…

— Почему расстались? — прервала, не дослушав.

— Она думает, что ты моя… — хриплю в ответ. Отворачиваясь, прочищаю горло. Застревают в груди её слова.

— Ну, так объясни, что она все неправильно поняла.

— Не могу. — Протолкнуть не могу.

— Что тебе мешает?

— Ты. — Поджигают они какую-то чувствительную точку.

— Оу… — она опустила голову, лапой хвост свой придавила и глухо проговорила: — Ты же понимаешь, что я не виновата? Ну, ты не переживай, я найду способ разорвать привязку…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ва-ся… — предупреждающие рыкнул. Быстро ползёт эта боль по всей груди, а Вася тарахтит так же уперто:

— На это время, я попрошу у Александра Аркадьевича отдельную комнату, чтобы не мешаться…

— Вася… — давлю интонациями, не могу сходу заглушить.

— Подчиненная нечисть у тебя уже есть, я тебе больше буду не нужна…

— Вася! — моему терпению пришёл конец. Я ведь не железный. — Я изо всех сил стараюсь не переходить границ! Держу себя в руках как могу, а ты… ты нарываешься и провоцируешь. — тяжело вздохнул и продолжил: — Давай договоримся: пока не разберёмся с привязкой, мы забываем о том, что между нами произошло. Я хочу… кхм-кхм… хочу быть уверенным, что все эти чувства настоящие, а не ошибка в заклинании. Хорошо?

Якобы спокойно спрашиваю, а сам с силой закусываю губу, и дышать перестаю, ожидая ответа. В напряженной спине один из заклинивших позвонков до скрипа хрустит.

— Хорошо.

Срываюсь, вопреки всем установкам, шагаю к ней. Нависаю. Единственное, прикасаться боюсь.

— Всё остается по-старому. — хриплю на пониженных.

— По-старому не получится, — пытается звучать строго, но у неё это слабо получается. — Я не бесчувственная нечисть, Ден. И не подчиненная, чтобы слушаться. Я будущая студентка академии. Мне полагается отдельная комната…

— Нет. — рублю не дослушав и выталкиваю без каких-либо пауз: — У меня зачеты, я не могу отвлекаться и думать: где ты и с кем ты. Не съел ли тебя кто…

— Придётся привыкать. — отсекает. Понимаю. Всё я понимаю. Но не могу её отпустить.

— Давай после экзаменов об этом поговорим, — отзываюсь мрачно.

— Хорошо. Ты сдаешь экзамены, я ищу, как снять привязку, — щурится, безумно сверкая глазами. — Но тогда, мне нужна отдельная кровать.

— Вторая кровать будет странно выглядеть в комнате, где живёт один парень… — искренне забавляюсь я, и меня, прям, распирает от удовольствия.

— Диван. — парирует она. — Даже на кресло согласна, но только на широкое и мягкое.

— Когда-то ты была согласна и на подушку. — Так и тянет улыбнуться.

— Расту. — выпрямилась, лапки хвостом окутала, как статуэтка. — Запросы растут.

— Это всё?

Вася в ответ лишь важно кивает. Закусываю угол губ, чтобы сдержать ухмылку. Хватит того, что взглядом выдаю.

— Спокойной ночи, пушистик. — Не могу удержаться, потрепал её по голове.

Возмущённый вздох — последняя реакция, которой я удостаиваюсь, прежде чем скрыться за дверью. Уже лёжа в кровати, думаю, что я либо превращаюсь в скотину, либо реально слетаю с катушек. Надеюсь, что это настоящее. Пусть будет настоящим. Я привыкаю к ней в своей жизни. Я готов поменять свои планы ради неё. Лишь бы всё это было по-настоящему.

***** *** *****

Вася научилась перемещаться на короткие дистанции. По другому объяснить её постоянное отсутствие я не могу. Первые два дня пытался её выловить, на третий просто активировал привязку и следил за её перемещениями. Успокаивало только то, что ночевала она в своём кресле, которое без труда и уговоров, нам подогнал отец. С каждым днём становилось всё тяжелее. Я старался держать себя в руках и не трогать её. Но усложнившиеся занятия в связи с зачетной неделей изматывали на столько, что пару раз я всё же перетаскивал пушистое тело к себе под бок. А на утро её не