— Отпад! Ладно, выпью, что ли, раз и потанцевать теперь не с кем. Нет, подумать только! Всем хватает мужиков, только не мне!

— Ты двоих уже угробила, — спокойно говорит Градов. — Так что не жалуйся.

— Я? Вы думаете, что я? И неправда это вовсе. Мне с канатом не справиться.

Виолетта делает внушительный глоток из стакана.

— С канатом не справиться, — тихо говорит вдруг Зося. — А бритву ты, значит, не отрицаешь.

— Что-о?

— Серафима Евгеньевна, дайте ей еще пару уроков актерского мастерства, — невозмутимо говорит Алексей Градов. — Девушка совсем не умеет скрывать свои чувства. Надеюсь, по выходе ее будет ждать милицейская машина и двое ментов с наручниками.

— Да идите вы все! — вдруг разражается бранью блондинка. — Идите…

— Вот теперь верю, что ты не врешь про маму и приемных папаш, — усмехается Люська. — Только от них можно матерных словечек нахвататься в таком количестве. Но не переживай: зрители тебя пожалеют.

Как ни странно, она права: история Виолетты имеет успех. Ей надо было пораньше рассказать о своем несчастном детстве. Зрителям надоело любить положительных персонажей. Из всех любовей на свете эта — самая скучная. Козни злодеев — двигатель сюжета. Без них вообще нечего было бы смотреть. Со временем зритель это начинает понимать и проникается к злодею симпатией. А если тот еще и злодей поневоле…

сайт «www. «igranavylet.ru»

Виолетта имеет успех у телезрителей и на сайте и в понедельник, и во вторник. А она об этом даже не подозревает. Виолетта крутится теперь возле Кучеренко. Яков Савельевич согласился писать интерьер. Во вторник утром он со своим мольбертом, красками перебирается в комнату к Виолетте. Серафима Евгеньевна просто в панике, она начинает терять присутствие духа и выдержку. Теперь выражение лица актрисы несчастно.

Жалуется актриса преимущественно Зосе, видимо не считая ее конкуренткой. Но Ирисову, похоже, и рейтинг перестал интересовать.

— Я полюбила, — шепчет она.

— Но вы же его совсем не знаете! — удивляется Зося.

— Ах, деточка! Разве надо прежде узнать человека, а потом его полюбить? Увы! Это не поддается ни разуму, ни воле.

— Но Яков Савельевич и вы…

— Что я?

— По-моему, у вас должно быть много поклонников.

— В прошлом, — грустно улыбается Ирисова. — Это все в прошлом. И весьма далеком.

— А почему вы не вышли замуж? — спрашивает Зося. Потом извиняется: — Простите, это не слишком бестактный вопрос?

— Зосенька, вы чудо! — Как же близко у Ирисовой слезы! — И я, право, не понимаю вашей склонности к… Ну, в общем, вы меня поняли.

— Я такая, — упрямо говорит Зося. — Почему надо скрывать?

— Но, деточка… Как же это вообще может быть?

— Вам рассказать?

Зрители наверняка в этот момент замирают у экранов.

— Нет-нет! — в ужасе шепчет Ирисова.

Наверняка всеобщий вздох разочарования.

— В интиме должна быть тайна.

— Чего же вы сюда пришли? — удивляется Зося. — Разве вас не предупреждали?

— Ах, мне намекали, что между мной и кем-то из участников может разгореться роман, и не надо при этом скрывать своих чувств, напротив, идти навстречу…

— И вы собираетесь?

— Что?

— Идти навстречу?

— Деточка!

— Признайтесь в своих чувствах Якову Савельевичу, — настаивает Зося. — Вот увидите, что вам будет легче.

— Ах!

— Ведь если он переспит с Виолеттой…

— Что?!

— Это «Игра на вылет». Здесь есть определенные правила. Вспомните рассказ Артема Арсеньевича о самой первой «Игре» в реальном времени. Кажется, она называлась «Лицезрение любви»? Так? А несогласных с правилами рабов забивают камнями.

— Артем… Он— в ужасе шепчет Серафима Евгеньевна.

— Он всего лишь не захотел переспать с Виолеттой. Бедный инженер Суворов!

— Вы думаете, что… — Ирисова оглядывается.

— Тише! — Зося прикладывает палец к губам. — Я кое о чем догадалась.

Несколько минут они обе молчат. Потом Зося спрашивает Ирисову:

— Хотите, я сама поговорю с Яковом Савельевичем?

— Это же так неловко! Женщина должна терпеливо ждать, когда мужчина сам пойдет ейнавстречу.

— Ну а как же Татьяна Ларина? Вы же сами мне рассказывали, как читали на вступительных экзаменах ее письмо к Онегину.

— Ах, это, конечно, чудо! Эти дивные, волшебные слова… «Вся жизнь моя была залогом свиданья верного с тобой…» Но я так стара, Зосенька. Разве к лицу мне чувства юной девы? Нет, я уже, увы, старуха.

— Какая же вы старуха? — искренне удивляется Зося.

— Вы, деточка, и в самом деле так считаете?

Они разговаривают очень негромко, и Люська, появившаяся в гостиной, весело спрашивает:

— О чем секретничаете?

— Ай! — вздрагивает Серафима Евгеньевна.

Зося же видит в Людмиле союзника:

— Хотим избавить Якова Савельевича от Виолетты. Где она, кстати?

— Как где? — невинно округляет глаза Апельсинчик. — В интерьере, который пишет наш уважаемый Кучеренко.

— Вот видите! Видите! — Ирисова в отчаянии.

— А наша Серафима Евгеньевна испытывает к Якову Савельевичу настоящее серьезное чувство, — говорит Зося. — Она влюбилась в Кучеренко.

— Да ну? Вы это серьезно?

— Я старуха, старуха! — отчаянно говорит Ирисова. — Я же говорила! Говорила, что все это смешно!

— Да прям! Все равно надо выдергивать нашего Кучеренко из пасти этой акулы. Как бы сделать так, чтобы эта стервочка отсюда убралась? А? — Люська задумчива. — Кстати, женщины, яду ни у кого нет?

— Проще ее с лестницы скинуть, — усмехается Зося. Не такая уж она, оказывается, добрая и безобидная.

— С лестницы? Кстати, мысль. Сломала бы она руку. Или ногу.

— Лучше шею.

— Девочки, девочки!

— Они уже два часа там сидят! — напоминает Ирисовой Зося.

— О-о-о!

— Не понимаю. — Люська в растерянности.

— Чего? — хором спрашивают Ирисова и Зося.

— Почему она взялась за Кучеренко? Программист и моложе и интереснее.

— Он Виолетту на дух не выносит, — уверенно говорит Зося. — И вообще, Леше нравится другая женщина.

Люба замерла у экрана телевизора. Вторник, вечер. Она пришла с работы усталая, ноги промокли. И вот этот невинный треп женщины привел наконец и к обсуждению чувств Алексея Градова.