Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прикрыла глаза, чувствуя на себе его дыхание, а затем тишину нарушил звук мобильного. Сзади завозился Кирилл, а после раздался его голос.
— Слушаю.
Дальше прозвучал женский голос по ту сторону, и я напряглась, а после ощутила, как натянулись мышцы на теле Соловьева.
— Что случилось? Хорошо, еду.
Бросил трубку, вид у него стал расстроенный.
— Всё в порядке? — спросила, касаясь руки.
Ревность кольцами скрутилась вокруг сердца, но по лицу парня не скажешь, что он был рад чужому звонку.
— Бабуле стало хуже, мне нужно отъехать, — поджал губы и пригладил мне волосы у виска.
Я задержала дыхание, но на моем лице, видимо, отразились все мои крамольные мысли, раз губы Соловьева дрогнули, а глаза заблестели.
— Со мной поедешь? — наклонил голову набок.
Я застыла, а после согласно кивнула, не собираясь отказываться. Но когда мы подъехали к дому, меня бил мандраж.
— Идем, — схватил меня за руку, и мы пошли к входу в подъезд.
— Она отдельно живет? — задала первый вопрос, который возник в голове.
— С матерью вдвоем живут, — пояснил он, а после мы оказались около двери на нужном этаже.
На стук с той стороны раздались шаги, дверь отворилась, и нашему взору предстала женщина лет пятидесяти.
— Кирилл, — улыбнулась она и пропустила нас в дом, кинула на меня лишь мимолетный взгляд и прошла вперед, в одну из комнат.
— Твоя мама? — прошептала я, наклонившись к нему.
— Сиделка, — поджав губы, как-то недовольно произнес парень. — Мать… Скорее, проблемы доставляет.
Спрашивать подробности не стала, чувствовала, что время неподходящее.
А когда мы вошли в комнату, мне стало неловко.
— Бабушка, — улыбнулся Кирилл и подошел к дивану, на котором сидела женщина лет семидесяти.
— Дима? Это ты? — белесыми глазами посмотрела его бабуля на него, словно не узнав.
— Нет, это я, Кирилл, — присел рядом и взял ее за руку.
Во взгляде его отражалась агония, лицо исказилось от муки, а мне стало еще более неловко, чем было до этого. Сиделка стояла всё это время невдалеке, в то время как я переминалась с ноги на ногу у порога, не зная, куда себя деть.
— Кирилл? — переспросила бабуля, после глянула на сиделку. — Надя, кто такой Кирилл? Друг Димы?
— Это не мама, бабуль, это Катя, твоя сиделка, — с какой-то болью пояснил он, а я задержала дыхание, не до конца понимая, что происходит. — Дима — это мой дядя, я сын Нади, твой внук.
Сначала бабуля посмотрела на него ничего не выражающим невинным взглядом, а после слегка улыбнулась.
— Ты всё шутишь, Дима, — хлопнула его по плечу, — А это кто с тобой? Невеста твоя?
Соловьев замолчал и глянул на меня, глаза его потемнели, а я застыла.
— Да, невеста, — губы его дрогнули, но на бабушку глянул он всё равно печально. — Это Аида, я хотел вас познакомить.
Женщина глянула на меня и подозвала к себе. Я подошла и присела с другой стороны рядом с ней.
— Красивая, вроде добрая, ты не обижай ее, — посмотрев на меня, сказала Кириллу, который источал неподдельную боль. — Надя, помоги мне, что-то я устала.
Мы с Соловьевым встали, помогая ей прилечь, а после она прикрыла глаза.
— Альцгеймер, — пояснил мне Соловьев, и я промолчала.
Бабуля засопела, а вот сиделка накрыла ее пледом.
— Где мать? — спросил он у нее спустя несколько минут.
— Как обычно, — поджав губы, недовольно произнесла Екатерина.
Я не стала вклиниваться в их разговор, лишь неловко стояла рядом.
— Это деньги на лекарства, — поставил на тумбочку купюры Кирилл, руки у него слегка дрожали.
— Хорошо, что ты у нее есть, Кирюш, хоть какая-то радость для старушки, — покачала головой и вздохнула сиделка, о чем-то сокрушаясь. — Может, еще раз с матерью поговоришь? Она ведь утопит себя в бутылке, а ты сын, как никак.
— Я умер для нее, впрочем, как и она для меня, — процедил сквозь зубы.
А после Кирилл буквально вылетел из дома, как ошпаренный. Я выбежала следом за ним, чувствуя, что ему нужна моя поддержка.
— Всё хорошо? — застала его возле мотоцикла, он нервно смотрел вдаль.
— Да, — коротко и резко ответил он, а затем, не успела я опомниться, обернулся и прижал меня к своей груди, словно находя во мне успокоение. — Давай просто помолчим, не хочу сегодня говорить.
— Хорошо, — кивнула, ведь всё было понятно и без слов.
Мы какое-то время простояли в объятиях, а после еще долго рассекали город на мотоцикле. Казалось, что быстрая езда успокаивает его нервы, даря забыться в свободе и отсекая боль. А мне было просто хорошо рядом с ним, и я совершенно забыла о нашем споре. Всё это казалось более не важным. Вот только не для меня…
С тех пор мы виделись с Кириллом каждый день в университете, обнимались у всех на виду во дворике здания, миловались, но на свидания он меня не звал.
— Боишься проиграть спор и мухлюешь? — ухмыльнулась я в один из дней, а он на это лишь фыркнул.
— Я? Думал, ты уже должна была убедиться, что Кирилл Соловьев ничего не боится. Как насчет сегодня?
— Снова какой-то экстрим? — фыркнула, меня всё еще бил мандраж после прошлого раза.
Кирилл и риск — два неотделимых синоним.
— Нет, введу тебя в свою ночную жизнь. Сходим в клуб? — прижался ко мне сзади и уткнулся мне в плечо, целуя и при этом вызывая по моему телу мурашки.
— Давай, — сказала я с неподдельным энтузиазмом, удивляя тем самым и меня, ведь я вообще не любительница подобных мероприятий.
В этот момент наше уединение было нарушено.
— Соловьев? Чего не здороваешься? Давно не виделись, как никак, — раздался женский голос.
Я подняла голову и увидела перед собой ехидное холеное лицо Карины, на котором сияла хитрая улыбка.
— Занят, — пожал плечами Кирилл и ответил весьма холодно, что меня безумно порадовало.
По груди растеклось тепло от того, что он уделяет внимание только мне.
— Ну я вижу, над чем ты усердно трудишься, — ехидно сказала девушка странную фразу, затем переглянулась с Кириллом, развернулась и ушла, словно знала что-то.
— Что она имела в виду? — не удержалась от вопроса, чувствуя какой-то подвох.
— Забей, она дура просто, — фыркнул Соловьев, но я ощутила, как он напрягся всем телом.
Настаивать не стала, но на душе стало тревожно.