Губы герцога искривились в неприятной улыбке.

– Впрочем, можете и не защищаться. Я не стану называть убийство заведомо более слабого противника дуэлью.

– Милорд, не надо!

Я смотрела на графа, и не узнавала. Куда и девалась самоуверенность? Наглость, надменность, высокомерие – все чувства словно стерли с его лица мокрой тряпкой, остался только страх. Лютый, безудержный страх, до дрожи в коленках и мокрых штанов.

Герцог не стал спорить. Он просто атаковал. Быстро и жестко. И вновь я увидела разницу школ.

Граф мастерски владел шпагой, он наслаждался поединком с Польмером, он играл, показывал красивые финты, мучил мальчишку, как мышонка.

Герцог же…

Герцог не разменивался на такие глупости.

Всего несколько движений кистью, два шага…

Звенит отлетевшая шпага графа, тот хватается за пробитую кисть, умоляюще глядит на герцога, но мужчина и не думает жалеть врага.

Второй удар следует точно в горло.

От такого тоже умирают, но не сразу, пара минут у графа есть. И мне почему-то кажется, что мужчина специально поступил именно так.

Кровь за кровь, жизнь за жизнь.

Секунданты молчали, словно им языки отрезали. Даже между собой не переговаривались. Герцог бросил беглый взгляд на умирающего графа, потом посмотрел на секундантов.

– Шель, Альтен, доставить тело Польмера к нему домой, лично рассказать родителям, как получилось, что они лишились сына. Верон, Клинт – доставите тело графа и расскажете обо всем его жене. На улаживание дел у вас пять дней, после этого поступите в распоряжение капитана Каррера, третий гвардейский полк. Вопросы?

Вопросов ни у кого не было. Даже у меня.

Мы пронаблюдали, как герцог уезжает с поляны, а потом я развернулась и отправилась домой. Идти тут тоже недалеко, если напрямик, через дюны, услуги мои не понадобились, а что герцог обо мне забыл… это и к лучшему. Еще как к лучшему!

Польмера жалко, мальчишка ведь. Но зато и граф получил по заслугам, и это было очень приятно.

* * *

О герцоге я расспросила соседей.

Оказалось, что по давней традиции герцоги Моринар – казначеи, министры и сановники, а вот этот выбился из семейной традиции и ушел в военные. И настолько хорошо воюет, что стал первым маршалом короны. Все войска в его ведении, так что мужчина имеет полное право отдавать любые распоряжения. Явиться в полк, например, и послужить на благо отечества. И ему повинуются, будь там хоть трижды графья и четырежды бароны. С королевской семьей Моринары тоже связаны родственными узами, поэтому лишний раз на их права никто не покушается – себе дороже.

Есть у герцога Моринара и прозвище – белесый палач.

Когда он был юношей, случился бунт герцога Корвина. И случайно в тех краях оказался Моринар, совсем юный, лет восемнадцати от роду.

Вот он принимал участие в подавлении бунта, лично брал замок Корвина штурмом, и по слухам, не оставил никого живого. Даже детей не пощадил.

Вернулся он оттуда седой и с прозвищем. Впрочем, в армии его любят, да и король благосклонен. Но лучше с ним не связываться.

Это-то я и так знала. И надеялась только, что мужчина про меня забудет.

Скорее всего – уже забыл. Подумаешь, лекарка какая-то… много их бегает.

Самое забавное, что за присутствие на дуэли со мной расплатились. Деньги принес один из секундантов Польмера, сказав, что недостойно дворянина не платить долги.

И можете меня считать трижды дурой, но эти деньги я раздала по соседям, которые нуждаются больше меня, ни оставив в доме ни медяшки. Не хотелось даже прикасаться к этим монетам, словно на них была кровь бедолаги Атанаса.

– Госпожа Ветана! Госпожа Ветана!!!

На миг мне показалось, что все повторяется. Такой же солнечный и радостный день, такая же распахнутая ногой дверь, и влетевший в нее малек.

– Шими?

– Госпожа Ветана, помогите!!! Ренар умирает!!!

– Что!?

– Меня отец за вами послал!!! Помогите, пожалуйста!!!

Я схватила сумку и поспешила за Шими.

– Что случилось?

– Он в порту сейчас…

– Опять бочка?

– Нет! Ему просто плохо, он весь посинел, у него судороги…

– С чего вдруг?

– Не знаю!

Шими всего колотило, глаза были дикие, руки тряслись…

До порта мы бежали по таким закоулкам, которых я век не узнала бы. Но мальчишка вел меня уверенно и главное – быстро. А остальное – неважно.

И снова все повторялось.

Вот так же лежали двое на причале, так же стояли над ними люди… только в этот раз лежал один.

Нот Ренар распростерся на пахнущих рыбой досках. Грузчики что есть сил прижимали бьющееся тело и пытались разжать ему сведенные зубы, чтобы мужчина не откусил себе язык. Тело Ренара выгибалось в судорогах, да настолько серьезных, что четверо дюжих мужиков, привыкших таскать тяжести, едва не раскидывало в стороны.

Рядом билась в истерике в чьих-то руках госпожа Ренар. Откуда она тут? Впрочем, сейчас меня это не интересовало. Я почти упала на колени рядом с Нотом и, даже не касаясь дара, поняла – дело плохо.

Закатившиеся глаза, синеватые губы, пена неприятного оттенка и запаха, судороги… яд?

Откуда?

И зачем!?

Что же ему дать?

Воды и побольше, промыть желудок. И вызвать рвоту…

Накормить углем?

Да, и это тоже.

Я коснулась висков Ренара, постаралась сосредоточиться – и дар отозвался. Но не яркой вспышкой, как это всегда бывало, а тусклым и усталым отблеском ночника.

Безнадежно.

Я поняла это так отчетливо, словно кто-то произнес при мне это слово. Мужчине оставались считанные минуты.

Но сдаваться без боя?!

Никогда!

Медленно, очень медленно, ладони потеплели. На этот раз искорок не было, просто из моих пальцев потекла чистая, неоформленная сила. Организм Нота сам решит, что с ней делать и в какую форму переработать.

Мир велик. Я сливаюсь с миром, я просто проводник его силы. Возьми его силу, возьми мою силу – и живи!

Живи!!!

И на пару секунд мне показалось, что я справляюсь. Судороги стихли. Грузчики в первую минуту даже не сообразили, что произошло.

Я сделала вид, что надавливаю на точки на шее Нота.

– Дайте ему воды! Это какой-то яд, надо промывать желудок!

Если повезет, если яд еще не весь в крови, если он не успел разрушить печень, если не нанес необратимых повреждений мозгу, если, если, если…