К тому времени, окрыленная успехами в Европе, нация продолжала войну с британцами, так что необходимость в летчиках была крайняя.

В одной из доверительных бесед шеф-пилот поделился видением моей дальнейшей судьбы.

– Ты знаешь, что я отношусь к тебе как к сыну (я был младше командира на пятнадцать лет), и хотел бы видеть твое будущее весьма успешным. Ты обладаешь задатками не только старательного подчиненного и умелого пилота, но и способностями командира, а с учетом, что карьеру в авиации ты начал несколько поздновато, остается не так много времени, чтобы успеть проявить себя по службе. Сейчас идет война, она может затянуться надолго, а может закончиться очень быстро, многие твои сокурсники уже пополнили строевые части, офицеры с боевым опытом ценятся на вес золота. Я считаю, что настал твой черед понюхать пороха. Имея хорошие рекомендации и звание лейтенанта, ты сможешь приобрести бесценный фронтовой опыт. Затем, пройдя стажировку в штабе любого подразделения, получишь опыт командования. Возможно, я смогу вернуть тебя в авиашколу инструктором, а если повезет и ты проявишь себя грамотным и умелым командиром – пойдешь выше и когда-нибудь станешь инспектором авиации или получишь другую руководящую должность – нашему делу нужны преданные специалисты.

Так, следуя распоряжению своего протеже, а также долгу офицера, родина которого воюет, я оказался на фронте. К тому времени мой налет на пикирующем штурмовике Юнкерс составлял сто сорок пять часов. Я думал, что попаду на юг, где шли интенсивные боевые действия, но почему-то в предписании было сказано прибыть в Польшу в район Бреста на тыловой аэродром Бяла-Подляска, расположенный пятидесяти километрах от границы с Советами. Почему меня отправляют в глубокий тыл, как я смогу проявить себя не на войне?

Бяла, куда попал я и еще несколько офицеров, был достаточно крупной базой истребителей-бомбардировщиков. В день нашего прибытия 20 июня на аэродром перелетела Первая Группа 77-й Эскадры пикирующих бомбардировщиков – это и было наше новое подразделение.

В качестве пополнения нас было пятеро, но командир группы хауптман Брук, несмотря на сумасшедшую загруженность, решил побеседовать с каждым отдельно. Когда очередь дошла до меня, я вошел в штабную палатку, четко отчеканив сапогами, как бравый кавалерист или гвардеец. Брук посмотрел на меня с недоверием.

– Оставьте подобные вещи, лейтенант, для визитов проверяющих и посещения всяких там высокопоставленных лиц. Здесь вы в армии, причем на передовой. И я гораздо больше ценю в подчиненных способность прийти на выручку в трудную минуту, а также умение офицеров быстро схватывать боевые приказы и здоровую инициативу в принятии ответственных решений. А этот обер-фельдфебельский лоск оставьте для парадов, мой друг! Доверительная тирада командира позволила мне расслабиться.

– А разве мы на передовой? – задал я вопрос, когда все формальности были пройдены.

– А известно вам, что мы недалеко от русской границы?

– Но мы ведь не воюем с русскими!

– Скажите, лейтенант, по пути сюда вы не заметили скопления наших войск вдоль восточных границ?

Признаться, мы действительно заметили некую концентрацию силы. Ходили слухи, что русские пропустят нас через свой Кавказ на Среднюю Азию для захвата Индии или Египта.

– Возможно, в планы нашего командования и входит атака Индии. Только сегодняшняя переброска в Бялу нашего подразделения и значительная военная активность на востоке рейха скорее свидетельствует о приближающейся войне с большевиками.

Хауптман произвел впечатления очень умного человека, он был мне ровесником, но имел значительный боевой опыт, отличившись на всех театрах европейской войны. Первое впечатление о командире группы. очень спокойный и тактичный человек, не лишенный, однако, сильных волевых качеств. В процессе дальнейшего знакомства мое первое впечатление подтвердилось. Хельмут Брук никогда не повышал голос на подчиненных, при этом умея добиваться поразительных результатов в командовании непререкаемым авторитетом и опытом.

Полный смутных догадок о надвигающихся событиях, я убыл в свою эскадрилью и, разместившись в палатке, отправился знакомиться с частью.

Новичков, включая меня, распределили в разные эскадрильи к более опытным товарищам. Моими соседями по палатке и эскадрилье стали исключительно именитые пилоты. лейтенант Глэзер, имеющий прозвище «красавец», прошедший под руководством Брука польскую, английскую и балканскую компании, а начавший военную карьеру с пехотного полка; лейтенант Штудеманн, или «утенок» – также успевший повоевать на Балканах. Командиром эскадрильи был обер-лейтенант Якоб, как и я, бывший когда-то пехотинцем. Также я успел подружиться с личным бортрадистом-стрелком Брука – Хеттингером, приятным молодым человеком с интеллигентным лицом и печальными глазами, выражение которых выдавало в нем фаталиста. Учитывая отсутствие у меня боевого опыта, временно мне в стрелки был определен унтер-офицер Майер, прозванный «счастливчиком» – настоящий воздушный волк, отличившийся в налетах на Англию. Мы были ровесниками и без труда нашли общий язык. Весь оставшийся день прошел в обустройстве на новом аэродроме, уставшие, мы добрели до палатки и уснули, как убитые. Ночь прошла спокойно.

На следующий день я принял боевой Ю-87 и смог совершить ознакомительный вылет в районе аэродрома.

После обеда, несмотря на летную погоду, все полеты были прекращены, ближе к вечеру нас собрал командир Брук. Хауптман в своей спокойной, но уверенной манере сообщил, что ночью возможна военная активность под кодовым названием операция «Барбаросса». В связи с этим нам запрещено покидать расположение аэродрома, он также рекомендовал ранний отбой. Мы пытались добиться каких-либо подробностей, но командир лишь добавил, что штабное звено получило приказ сбивать любые самолеты большевиков, замеченные в районе аэродрома.

– «Лесник», как всегда, был немногословен, – съязвил лейтенант Глэзер, – интересно, когда начнем войну с ифанами, он также будет молчать в эфире?

– Кто такой «лесник»? – поинтересовался я у лейтенанта.

– «Лесник» – это наш хауптман Гельмут. ты не думай, мы уважаем командира, но к его характеру надо привыкнуть. Со стороны он кажется нелюдимым, и в этом есть доля истины, например, он избегает любых попоек и шумных компаний, а если общается, то всегда по делу. Если группа «Штук» вылетела на задание, а в наушниках тишина, значит, ведет ее Брук.

– А мне он показался совсем не солдафоном, и даже несколько фамильярным.

– Да, он не любит вычурности и парадной мишуры и поэтому может казаться простоватым, только это фамильярность воспитанного медведя. И все же это лучший из известных мне командиров. Когда он ведет ребят, можно быть уверенным, что все вернуться домой. Кстати, наш штаффелькапитан «малыш» Георг чем-то похож на Брука, правда, выигрывая в росте и физической силе, он слабее как тактик.

Наступил поздний июньский вечер. Хотя никаких русских самолетов не было, ночь прошла неспокойно. Оставалось строить догадки, кто на кого нападает. русские на Германию или мы на СССР. Что я знал о русских? Даже прибытие в Польшу было для меня первой заграничной поездкой. О России я имел скудную информацию, она казалась огромной, мрачной, загадочной страной страшных большевиков, угрожающих всему миру, и в первую очередь – рейху. Никакой личной неприязни к русским я не испытывал, но слышал от товарищей, что если война с британцами больше похоже на состязание рыцарей, то война с большевиками может стать тотальной битвой с азиатскими ордами полудикарей, где не будет места для галантных реверансов.