– Если только она не просочилась сквозь щель, – Льюис. – Такое тоже возможно. Ты ее видишь, но еще не значит, что с ней можно что-то сделать. Если эта вещь настолько тонкая, что ее невозможно обнаружить, то у нас куда больше проблем, чем казалось.

– Это не пыльца, – заявил Патрик. Он стоял в дальнем углу гостиной и поправлял пейзаж Моне, висящий под утопленными в стену светильниками. – Судя по описанию, это больше похоже на радиацию. Ты говоришь, Дэвид пытался заключить это в энергетический пузырь?

– Да. Ничего не вышло.

– Очень интересно, – сказал Патрик и отступил назад, чтобы полюбоваться Моне издалека. – Значит, обычный эфирный барьер не может остановить это, поскольку состоит из энергии. Это… Свечение, раз уж не нашлось слова получше… кажется очень опасным.

Льюис оторвался от разглядывания ковра.

– Мы даже не знаем, опасен ли он вообще.

– Он просочился из дыры, ведущей в Пустоту, в мир, где обитают демоны, – уточнил Патрик. – Вряд ли предмет такого происхождения окажется волшебной пыльцой счастья.

– Не хочу сказать, что сомневаюсь в тебе, но ты уверена, что это не из-за неумения разобраться в новых ощущениях? – спросил Льюис. Вопрос был вовсе не глупым.

– Не знаю, – куда менее самоуверенно и куда более честно, чем обычно ответила я. – Спроси его. У него преимущество в пару столетий.

Патрик снова бродил по квартире и выглядел мрачным и потерянным. Разумеется, он просто набивал себе цену. Он без проблем вернул бы квартире прежний вид, если бы захотел. Может быть, именно к этому он и готовился.

– Что еще? – спросил он, хотя, я уверена, слышал каждое слово. Мы ему были куда интереснее, чем китайская ваза, стоящая на кофейном столике. – Я не смогу этого сказать, пока сам не увижу.

– Тогда идем, – я протянула ему руку, которую он проигнорировал, вместо этого приобняв, а заодно и облапав меня. Эффект, к счастью, смягчался практичной джинсовой одеждой, которую выбрал для меня Льюис. Я, даже не взглянув на него, убрала руку и поднялась вверх. Он последовал за мной.

– Ну, – сказал Патрик тем способом, которым джинны разговаривают в эфире, – теперь другое дело.

Мы задержались там на некоторое время, наблюдая, как буря то стихает, то нарастает, то тут, то там озаряясь звонкими белыми вспышками – как фейерверки на празднике. Хранители за работой. Теперь они казались мне на удивление слабыми, но я чувствовала горячую голубую пульсацию – еще одного джинна, который фокусировал и распределял силу, направляя ее на решение задачи.

Единственная проблема состояла в том, что здесь нечего было исправлять – не было ничего такого, что можно было бы исправить. Буря нарастала. Я уже перепробовала все известные способы – разрушала конвекционный механизм, который подпитывал процесс; добавляла холодные слои, чтобы сдержать восходящие потоки; добавляла потоки сухого воздуха, чтобы раздробить структуру урагана.

Ни один не сработал. И Хранители теперь явно пели по тем же нотам, так что скоро мы услышим второй куплет, который, в соответствии с бессмертными словами «Herman's Hermits[1]», станет повторением первого.

– Смотри, – сказала я Патрику, рассредоточилась и направила крошечную часть себя сквозь туман.

Там, где я коснулась его, вспыхнула искрящаяся голубая карманная галактика. Я отряхнулась – откуда могли взяться мурашки по коже, если у меня нет тела? – и светящееся нечто поплыло само по себе ярким ядовитым облачком. Бледная пульсирующая аура Патрика отшатнулась от него.

– Что это за черт? – спросила я. И почувствовала в ответ горячую оранжевую вспышку тревоги. – Это как-нибудь называется?

– На английском – никак, – отозвался он. – Ближайший эквивалент такой: «Ни хрена не понимаю. И не хочу понимать. И не жажду ближе знакомиться с этим. И, надеюсь, ты тоже поспешишь унести отсюда свою задницу. Сейчас же».

Он исчез. Сказал, что сваливает – и времени терять не стал. Никогда не слышала, чтобы у джиннов были приступы паники, но, похоже, с Патриком именно это и случилось. И, черт возьми, со мной, кажется, тоже. Теперь мне тоже было не по себе.

Я кинулась за ним и до самого дома бежала по его следу. Мы одновременно приземлились в перестроенной мною квартире, и на этот раз мое воплощение можно было демонстрировать даже «детям до шестнадцати». Если подходить к проблеме с точки зрения математики, то все, что от меня требовалось – это расширить свое уравнение, включив в него одежду. Даром, что ее можно было варьировать. Измени переменную здесь и здесь, и получишь подходящий прикид для звездной вечеринки. Или огородное пугало.

Единственное, с чем я никак не могла справиться – это волосы. Впрочем, в этом я не была специалистом и в своей смертной жизни. Может быть, я обречена на кудряшки?

Патрик не думал о моих волосах. Он думал о том, что увидел и от чего сбежал. Он ткнул в меня дрожащим пальцем, но так и не нашел, что сказать, потом обернулся к Льюису, который перестал мерить шагами комнату и уставился на нас.

– Ты! – рявкнул Патрик. – Если бы ты хорошенько подумал…

Льюис не ответил, и снова начал расхаживать туда-сюда.

– Причем тут Льюис? – возмутилась я и поняла, что это сделала. Очевидно, что очень даже причем, потому что это он отдал мне приказ. Вот черт. – Давай не будем. То есть… что нам теперь делать?

– Звать на помощь. Громко. Много раз. – Патрик бросился к телефону – скромная модель вкусного кремового цвета взамен его старого «Харли-Дэвидсона» – и начал набирать номер. – А потом уехать в отпуск, подальше и на подольше.

Это все равно бесполезно, подумала я, потому, что если эта дрянь просочилась сюда так быстро, то она уже есть и на верхних уровнях. Правда, может, он имел в виду Арубу, где от искр не спрячешься, но которая очень хороша в это время года.

– Я поговорю с Хранителями, – сказал Льюис. – Но предпочту сделать это сам. Джо?..

– Кому ты звонишь? – спросила я у Патрика, поскольку Льюис не облек свое требование в форму приказа и был чересчур вежливым, чтобы сделать это в ближайшие пять минут. Патрик закончил набирать номер, по длине которого совершенно невозможно был определить, в какую страну Земли он звонит. Он не говорил, а просто держал трубку у уха. Инстинктивно я поняла, что он делает – не использует реальную телефонную связь, а с помощью аппарата, как метафоры, посылает сообщение через эфир – что-то вроде симпатической магии. И я даже поняла, с кем он разговаривает. – О, Боже, ты звонишь Джонатану.

– Который и носа сюда не покажет, – Патрик скривил губы, а я подумала о том, какой удобной должна быть такая связь. – Он не покинет дома.