Аня взяла рацию и твердым голосом спросила в эфире, не называя ни себя, ни номер вагона:

— А пассажирам что объяснять?

Рация ответила лишь шипением. Похоже, начальник тоже не знал ответа на этот вопрос.

— Такое сейчас начнется… — прошептала Аня, положив рацию на стол. — Надо что-то придумать. Может, вы, со своим удостоверением? Представитесь, объясните. Нас же тут живьем сожрут.

— Тебя, а не нас, — резонно ответил Стежнев. — Я в любой момент отсюда могу уйти.

— Куда? — с легкой иронией спросила Аня. — В другой вагон? Думаете, там иначе будут развиваться события? Мы теперь в одной лодке.

— Это я в лодке, — пробурчал Стежнев. — В лодке с мотором. А ты, проводница, в жопе, а не в лодке. Выкручивайся!

Он не бравировал, а отдавал себе полный отчет, что складывающаяся ситуация ему на руку. Даже если в вагонах начнутся беспорядки, Стежнев останется в выигрыше, так как полицейским нарядам будет чем заняться, а ему станет проще добраться до начальника поезда. Но если беспорядки и не начнутся, все равно изменение расписания движения поезда и отмену стоянок Стежнев оценивал для себя как положительный факт. По крайней мере, никто никуда из вагонов не денется, и времени получается намного больше, чем оставшиеся пятнадцать минут до Ростова.

Конечно, оставались в голове и вопросы. Например, не отклонят ли поезд от маршрута, не загонят ли в какую-то карантинную зону, с оцеплением и колючей проволокой, из которой уже не выбраться незаметно. Но Стежнев привык решать проблемы по мере их возникновения, а не выдумывать варианты развития событий. Сколь бы ни были вероятны предположения, это всегда именно предположения, так как простым смертным предвидеть будущее не дано. А раз это предположения, то досконально подготовиться к грядущим событиям все равно не получится, так как наступят они не в том виде, как предполагалось. Куда эффективнее иметь возможности и средства, чтобы решить уже возникшие проблемы, а не лихо справляться с ними у себя в голове, когда они еще не возникли.

По сути, все кажущееся многообразие проблем сводится к вполне шаблонным схемам. Это или нехватка денег, тогда их надо просто иметь, на разные случаи, а не придумывать, зачем и по какому поводу они могут понадобиться. Или нехватка знакомств, тогда ими надо обзаводиться при любой возможности, лишними они точно не будут. Или нехватка времени, но его всегда, вне зависимости от характера проблем, надо распределять рационально. Или нехватка физической силы и ловкости, но это надо больше времени проводить в спортзале, тоже независимо от сути возможных проблем. Отработав эти шаблонные направления, ты оказываешься готов к любым неожиданностям, и нет смысла воображать, в каком именно виде они могут обрушиться.

Конечно, не хотелось в назревающей ситуации застрять, но Стежнев был уверен, что сможет выбраться из нее в любом случае, какой бы она ни была. Лишь само слово «болезнь» отозвалось внутри неприятной вибрацией. Стежнев ощутил странное беспокойство, как от дежавю, словно с этим словом что-то было накрепко связано в недавних событиях, но что именно?

И вдруг его осенило. Так ведь генерал Ковалев именно по поводу болезни вчера вызвал к себе аналитика Пичугина! И вся кутерьма эта началась именно из-за какой-то болезни.

«Так! Ковалев вызвал Пичугина, потому что в секретном бункере, во время эксперимента, заболел полковник Бражников, — подумал Стежнев. — Никто не мог понять, чем именно. Полагали, что это теракт с применением бактериологического оружия. Но еще раньше Бражников передает секретные данные Еремеенко, уволившемуся со срочной службы, и нанимает его курьером. Что, если… Вот черт!»

Стежнев понял, что ситуация не так хороша, как казалось, и времени на все может оказаться куда меньше, чем хотелось бы. Ведь вероятность, что Еремеенко заразился неведомой заразой в бункере у Бражникова в момент передачи смартфона с данными, была очень высока. Аня сказала, что Еремеенко после ограбления скинули с поезда. Его могли обнаружить, больного опасной инфекцией. Затем вычислить, на каком поезде он ехал, и блокировать его. Так вот почему наряды полиции ходили по поезду и узнавали, не отстал ли кто-то из пассажиров!

Дело принимало все более дурной оборот. Из-за пустяка не станут менять расписание поезда! Это значит, что инфекция действительно опасная, входящая в список особо опасных. Да другую бы и не стали использовать для теракта в бункере.

Стежнев вспомнил, как накануне Ковалев попросил его достать в военной части ОЗК и изолирующий противогаз, а затем забрал машину и куда-то уехал. Наверняка в зараженный бункер! Иначе зачем ему подобное снаряжение в Подмосковье? Получалось, что Ковалев пытался выкрасть данные Бражникова, но тот, передав их Еремеенко, наверное, уничтожил исходники и оставил Ковалева с носом. Вот почему пришлось посылать Стежнева в погоню за курьером.

При таких раскладах Еремеенко вполне мог сесть в поезд уже больным, что и было выяснено уже при его обнаружении в Воронеже.

«Велика вероятность, что Еремеенко жив, — подумал он. — Если бы обнаружили труп, вряд ли бы стали делать анализы[19]. А так, возможно, что у него были явные симптомы».

Аня наконец принесла чай. Стежнев с удовольствием отхлебнул из стакана, глядя в темное окно, за которым время от времени мелькали далекие и близкие огни.

Если Еремееко жив, это могло иметь серьезные последствия для Стежнева. Например, он мог сдать Бражникова, а под раздачу мог попасть и Ковалев. Тогда понятно, почему по его телефону ответил кто-то другой.

Не страх, но неприятное беспокойство волной отдалось в груди Стежнева. Наработанный рефлекс зверя толкал его на немедленное бегство, но жадность велела оставаться и довести дело до конца. Победила жадность.

«Важно понять, мог ли Еремеенко заразить поезд. Существует ли такая болезнь, при которой за сутки человек переходит в заразное состояние»?

От ответа на этот вопрос сейчас многое зависело в судьбе Стежнева, и он, не откладывая, решил залезть в Интернет сразу, как только смартфон поймает сигнал телефонной сети.

В которой Пичугин и Наталья осматривают место обнаружения неизвестного и пытаются понять номер поезда, на котором он ехал

Пичугин изнывал от бездействия в кабинете Кочергина. Время шло, а дела по большому счету не продвигались. Поезд, возможно полный зараженных людей, удалялся на юг, а его номер до сих пор не был известен. Трифонов также пока не прислал обещанных спецов-электронщиков, хотя стрелки стилизованных под старину часов приближалось к одиннадцати.

Кочергин, стоя у карты, размышлял над версией, что больной мог быть сброшен с поезда или спрыгнул сам.

«Надо позвонить Трифонову, — подумал Пичугин. — Интересно, он еще в Воронеже или уже умотал в Москву?»