— Хорошо, что не тот, — отозвался Гил.

— А тебе следовало бы видеть жизнь в таком свете. Может, если бы твои отметины больше бросались в глаза, если бы тебе приходилось пробивать себе дорогу, несмотря на рога на голове и шпоры на руках, может, тогда ты бы лучше понимал отношение орудия и хозяина.

— Но мы можем поговорить об этом подробнее, — сказал Гил. — Ты ведь уже говоришь об этом. Давай сядем и…

Рози рванулся вперед быстрее, чем ожидал от него Гил, все еще согнутый, гротескный в этой звериной позе.

— Я не дам популярам убить тебя, Рози.

Он отступил за стул и стиснул спинку, готовый поднять и швырнуть.

— Наверное, не дашь. — В голосе Рози звучало бешенство. — Но разве ты не понимаешь, что из этого выйдет? Неужели ты такой тупой, ты, сын Мейстро? Я буду музыкантом в мире популяров — уродцем! Опять уродцем!

— У популяров хватает своих горбунов. И куда более диковинных штук, чем рога и когти.

— Но я-то буду музыкантом, и от этого никуда не денешься! Я не смогу сочинять музыку. У меня не будет понимающих слушателей. Я останусь музыкантом, не важно, горбатым или нет, в мире, который не понимает и не ценит музыку, — фактически в мире, у которого есть все причины ее ненавидеть! — Он задыхался, как будто дыхание причиняло ему боль. — Я буду все равно что мертвый!

— И потому ты убьешь меня, раз уж я все равно инструмент.

— Убью.

Гил швырнул стул.

Рози попытался увернуться, но стул попал ему в плечо и опрокинул его на спину. Однако Рози вскочил быстрее, чем ожидал Гил. Он легко перепрыгнул через стул на бегу. Гил тоже побежал и остановился за книжным шкафом высотой по пояс в середине комнаты. Рози, не замедляя темпа, прыгнул через шкаф, прямо на Гила, и оба покатились по полу.

Гил замахнулся и двинул горбуна кулаком по зубам. Ощутил, как брызнула кровь из разбитых губ. Он остановил руку вовремя, чтобы самому не пораниться. И ударил снова, надеясь, что сумеет закончить все быстро и обойдется без убийства. Но на этот раз Рози дал сдачи, и Гил грохнулся затылком об пол. В голове величественно загудели колокола, и чернота со звоном опустилась на него между «дин» и «дон». Гил понимал: черноту надо отогнать. Она манила, суля облегчение и избавление от боли, но если он позволит бесчувствию взять верх, уже в следующий миг Рози его прикончит.

Гил, преодолевая боль, которая скреблась в голове ящерицей с острыми как бритва когтями, резко ударил горбуна коленом в пах. Рози взвыл и откатился в сторону, задыхаясь. Рвота хлестнула на пол. Лицо стало белым, как у привидения, но он все еще пытался драться. Он поднялся на колени, преодолевая судорожные спазмы, выворачивающие ему желудок, но тут его снова ударила волна боли — его мужские достоинства протестовали против того, что было совершено с ними.

— Рози, пожалуйста! — взмолился Гил. — Это смешно. Мы ведь были друзьями. К черту всю эту чушь с хозяевами и орудиями!

Но Рози не собирался сдаваться. Его гордость не желала признать поражения, слишком поздно… Вот если бы он решил, что сможет жить достаточно хорошо и после революции… А он конечно же этого не решил. Он скрипнул зубами, поднялся и шагнул к Гилу, выставив скрюченные руки.

Но вцепиться в противника ему не удалось. Гил с другой руки двинул его в грудь, снова вышиб дух и отшвырнул в лужу блевотины; по лицу горбуна размазалась кровь, тупо блеснули рожки.

— Рози, перестань!

Какое-то мгновение казалось, что тот готов признать поражение и, как говорится, «бросить на ринг полотенце». Он стоял, пошатываясь, но словно забыл о своем состоянии. Трясясь, как в малярии, он снял с шеи Медальон композитора и вытянул перед собой, держа за середину двухфутовой цепочки. Он со свистом вдохнул, шмыгнул носом, втягивая в себя пузырчатую жидкость, повисшую на ноздрях. Потом, для устойчивости расставив ноги пошире, начал раскручивать в воздухе Медальон, как шипастый кистень-моргенштерн.

— Убери эту штуку!

Цепочка со свистом рассекала воздух.

Вот теперь Гил испугался по-настоящему. Пока речь шла о драке врукопашную, шансы у него были выше средних, но от этого смертоносного оружия спасения нет — этой штукой Рози достанет его издали.

— Рози, это же нечестно!

Но Рози берег дыхание — у него не оставалось сил говорить, отвечать, спорить или соглашаться. Он был измотан, но не сдавался, он собрал последние силы и вложил их в свое орудие. Он вертел его все быстрее и быстрее, острые кромки ловили скудный свет и разбрасывали вокруг грозные блики. Они были скошены, эти кромки, сходили на нет тонкими режущими лезвиями. При такой скорости они не менее смертоносны, чем акустический нож, единственная разница в том, что этому лезвию нужен прямой физический контакт, а звуковой нож может убить на расстоянии. Для Гила одно спасение — держаться на расстоянии. Если получится. Если…

Он попятился.

А ведь ему еще в какой-то степени повезло, что Рози примчался сюда в этом бешеном, маниакальном состоянии. Иначе он сообразил бы принести с собой звуковой свисток, усыпить Гила, а потом спокойно убить. Вот тогда не было бы никаких шансов. Даже таких крохотных, какими он сейчас довольствовался.

Довольствовался?

Не самое подходящее слово, совсем не подходящее.

Он попятился чуть быстрее.

И Рози прыгнул, вертя свою блестящую побрякушку.

Гил уклонился, присел. Медальон просвистел над головой — холодный ветер коснулся лица.

Рози отпустил руку, пытаясь нацелиться точнее и достать жертву.

Гил упал на пол — другого способа уклониться от свистящего оружия не было. Медальон рассек воздух в нескольких дюймах над головой, как раз на том уровне, где только что находился его живот…

Рози завопил от ярости, лицо превратилось в свирепую маску отчаяния. Нет, этого лица Гил не видел никогда прежде. Это была маска демона, таким увидел бы обитателя преисподней безумец…

Гил перекатился, схватил композитора за ноги, рванул изо всех сил и опрокинул. Навалившись сверху, вырвал цепочку из скрюченных, сопротивляющихся пальцев и отшвырнул. Металл затарахтел по полу, а потом со звоном ударился о книжный шкаф — только эхо пошло.

На этом все должно бы кончиться. Рози был обезоружен. И драться он больше не мог — у него не осталось сил, чтобы пустить в ход кулаки. И вправду должно бы кончиться, но не кончилось. Гил молотил кулаками по горбатой спине…

У Рози булькало в горле, он задыхался, кричал пронзительно, точно сотня мелких зверьков, разбегающихся в ужасе.

Гил вдруг ощутил боль в боках и понял, что мутант пустил в ход шпоры на тыльных сторонах ладоней. Кровь ударила ключом в тех местах, где они впились в тело, алые ручейки побежали по разодранным тропинкам, оставленным острыми крючками. Гил вцепился в эти злобные изуродованные руки и силой развел их. Тяжело дыша, он чувствовал, как его пронизывает дрожь торжества.