Его злость дает о себе знать; щеки наливаются кровью. Он не истинный житель джунглей, иначе он узнал бы ядовитую змею, столкнувшись с ней. Он — трус. Вместо того чтобы передать мне нож, он пытается порезать им мою открытую ладонь. Естественно, он промахивается, потому что моя ладонь уже не там, где была долю секунды назад. Я убрала ее, а моя левая стопа в тот же момент прицельно летит к его револьверу. Я ударяю ей точно по револьверу, не задевая его руки, и одна из всех замечаю, как тот приземляется на крышу трехэтажного жилого здания чуть в стороне. Дружки Пола отступают, он же все еще продолжает искать свой револьвер. Он пытается что–то сказать, но не находит слов. В конце концов он произносит лишь недоуменное:

— Что?

Правой рукой я хватаю его за волосы, притягивая к себе; левой сжимаю его ладонь, в которой он держит мой нож. Мой взгляд прожигает его, будто луч палящего солнца, сфокусированный через увеличительное стекло. Дрожа в моей хватке, он наконец понимает, сколько разных зверей можно повстречать в джунглях. Я подношу губы близко к его уху и тихо говорю:

— Я вижу, что тебе доводилось убивать, Пол. Это ничего, я тоже убивала, много раз. Я намного старше, чем выгляжу, да и сильнее, насколько ты уже успел заметить. Я убью тебя, но сперва хочу узнать — может, у тебя есть какие–нибудь последние пожелания. И говори скорей, я спешу.

Он отворачивается, но его глаза не могут уйти от моего взгляда. Он пытается вырваться и понимает, что мы сплетены воедино. С его лица льет пот, подобно реке слез, пролитых семьями его жертв. Его друзья отступают еще дальше. Нижняя губа Пола дрожит.

— Кто ты? — выдыхает он.

Я улыбаюсь:

— Девчонка, что не прочь повеселиться, как ты и сказал. — Я перестаю улыбаться. — Так что, последних пожеланий не будет? Что ж жаль. Простись со смертной жизнью. Передавай от меня привет дьяволу. Скажи, что я тоже скоро приду составить тебе компанию.

Мои слова — лишь жалкая шутка с целью помучить безразличную мне жертву. Однако в них есть доля правды. Когда я притягиваю Пола ближе к себе, мою грудь пронзает волна боли. В ту ночь когда погиб Якша, в это место воткнулся кол, и рана так и не зажила. С той ночи прошло уже шесть недель, а боль все не отпускает. Начинаю подозревать, что она меня никогда уже не отпустит. Пик боли настигает меня всегда неожиданно, накатываясь будто огненной лавой. Дыхание перехватывает, я сгибаюсь и закрываю глаза. За пятьдесят веков у меня было с сотню серьезных ранений, говорю я себе. Почему же именно это меня никак не оставит? Вот уж действительно, жизнь с постоянной болью — это удел проклятых.

Я пытаюсь убедить себя, что я не нарушила заветов Кришны, создавая Рея.

Даже Якша верил, что еще тогда со мной была милость божья.

— Боже, — шепчу я и прижимаю полнокровное тело Пола к себе как целебный бандаж к своей невидимой ране. Чувствую, как теряю сознание; в момент, когда боль становится нестерпимой, мой слух улавливает отдаленные шаги. Сила и скорость этих шагов свидетельствуют о том, что это ступает бессмертный. Шок от осознания этого будто обдает мою агонию ледяной водой. Рядом другой вампир! Я резко выпрямляюсь и открываю глаза. Приятели Пола находятся в пятнадцати метрах и продолжают отступать. Пол смотрит на меня, будто в собственный гроб.

— Я не хотел сделать тебе больно, Алиса, — бормочет он.

Я делаю сильный вдох; слышу громкий стук своего сердца в ушах.

— Хотел, — с этими словами я вгоняю нож в его правое бедро чуть выше колена. Лезвие входит чисто и проходит насквозь, с алого кончика ножа капает кровь. Лицо Пола выражает настоящий ужас, но у меня больше нет времени выслушивать его извинения. У меня есть дело поважнее. Отпущенный, он падает наземь, как опрокинутый мусорный бак. Я быстро разворачиваюсь и устремляюсь по направлению шагов вампира. Нож я оставляю на развлечение Полу.

До вампира метров четыреста, он прыгает по крышам со здания на здание. Сократив расстояние между нами вдвое, я также запрыгиваю наверх, в два длинных прыжка взметнувшись на третий этаж. Стремительно огибая поломанные дымоходы и ржавые вентиляторы, я выискиваю взглядом свою жертву — это афроамериканский юноша лет двадцати на вид, с мышечной массой достаточной, чтобы с легкостью раздавить телевизор.

Впрочем, сила вампира никак не зависит от объема мускулов. Сила связана с чистотой крови, глубиной души, длиной жизни. Созданная Якшей, первой из вампиров, на заре цивилизации, я исключительно сильна. Рассекая воздух прыжками, я знаю, что могу поймать другого вампира за считаные секунды. Сейчас я предпочитаю не спешить: хочу посмотреть, куда он меня приведет.

Я ни на секунду не сомневаюсь в том, что моя жертва — вампир. Его движения отражают известную мне пластику новорожденного кровопийцы. Кроме того, вампиры источают едва уловимый запах змеиного яда; а мой преследуемый пахнет как огромный черный змей. Запах этот не отвращает, а скорее одурманивает смертных. Я использовала действие этого запаха как для любовников, так и для врагов. Однако я сомневаюсь, что моя жертва даже подозревает о его наличии.

Однако он уже знает о моем присутствии. Он не останавливается, чтобы напасть, а продолжает убегать — он напуган. Я обдумываю этот факт. Откуда ему известны мои силы? Кто рассказал ему? Все мои вопросы об одном. Кто его создал? Есть надежда, что он бежит за помощью к своему создателю. Боль в груди утихла, но я по–прежнему испытываю жажду. Для вампира кровь себе подобного может быть чем–то вроде деликатеса, как для смертного пикантный кровавый бифштекс. Я бесстрашно мчусь вперед. Даже если у него есть соратники, пусть так. Я разгромлю их всех и вернусь в Орегон на своем самолете еще до восхода, с наполненными венами и желудком. На секунду я задумываюсь, как там Рей без меня. Ему тяжело дается привыкание к жизни вампира. Я знаю, что без меня он не станет питаться.

Слышу неподалеку грузовичок, развозящий мороженое.

Это среди ночи–то. Странно.

Моя жертва приблизилась к концу ряда жилых зданий и спустилась на землю одним летящим шагом. Прикоснувшись к земле, он оступается. Я могла бы воспользоваться моментом, чтобы приземлиться ему на спину и сломать все его позвонки до последнего, но я позволяю ему продолжить свой путь. Я уже знаю, куда он направляется — к Экспозишн парку, где расположены лос–анджелесские музеи, Мемориальная Спортивная Арена и Мемориальный Колизей. Конечный пункт его путешествия, догадываюсь я, Колизей, где проводились Олимпийские игры 1984 года. Он проносится через пустую автостоянку со стремительностью Дорожного Бегуна из одноименного мультфильма. По счастью, в округе нет смертных, и они не видят, как его нагоняет Хитрый Койот — наяву, а не в утреннем субботнем сериале. Я вот–вот поймаю его, и, когда я с ним закончу, от него мало что останется.

Я немного замедляю бег, видя, что в высокой ограде вокруг Колизея уже есть пролом. Может, я чересчур самонадеянна? Пять–шесть таких вампиров я еще одолею, но дюжину или тем более сотню? А сколько их там — мне неизвестно. Не обернулся бы этот Колизей для меня римским. Будучи гладиатором в душе, я не останавливаюсь, однако вхожу с осторожностью.