- Явилась наконец-то...

Я только хотела сообщить ему про внезапно случившийся со мной приступ желудочных колик, но он меня перебил:

- Ты хоть не забыла, что у нас сегодня прямой эфир на телевидении?

- Не забыла, не забыла, - заверила я, пропустив мимо ушей "у нас". На самом деле эфир у Пашкова, поэтому лучше, если голова будет болеть у него.

- Тогда еще раз свяжись с этим... Вислоуховым и лишний раз все уточни, издал устный приказ Венька.

- Есть! - козырнула я. Черт с ним, позвоню я этому Вислоухову, меня от этого не убудет.

- И чтобы до моего возвращения из офиса ни ногой! - грозно присовокупил Венька и дал отбой.

Собственно, я никуда и не собиралась. Пожалуй, на сегодняшний день с меня предостаточно острых ощущений. Надо бы и назавтра что-нибудь оставить. Поэтому я набрала телефон телестудии и попросила какую-то писклявую девицу кликнуть мне Вадика.

- Кого-кого? - переспросила она. Видно, у них там, на телевидении, фамильярность была не в моде.

- Господина Вислоухова, - поправилась я. "Господин Вислоухов" возник очень скоро, только не очень внятно, такое впечатление, что рот его был основательно запечатан бутербродом.

- М-м-м... Слушаю, - чавкнул он.

- Вас беспокоит пресс-секретарь кандидата в губернаторы Пашкова Капитолина Алтаева, - подробно отрекомендовалась я.

- Угу, - задумчиво вякнул Вислоухов. - И чего?

Каков нахал!

- Как там дела с прямым эфиром?

- Все нормально, - ответил он, еще пару раз чавкнув. - Как и договаривались, в девятнадцать тридцать. Только, чур, не опаздывать, желательно, чтобы ваш прибыл хотя бы за полчаса.

- "Наш" - то будет, - желчно пообещала я. - Главное, чтобы "ваш" не подвел.

- Это какой же "наш"? - вошел в ступор Вислоухов, но быстро сориентировался:

- Каблуков, что ли? Он такой же наш, как и ваш. Мы вообще, чтоб вы знали, над схваткой. - И добавил, понизив голос:

- Этот не опоздает, он тут у нас с утра околачивается, уже всех задолбал. Просто не знаю, что и будет, если его не дай Бог выберут.

Я представила себе Каблукова-Правдина с его глазками в кучку и бородкой клинышком, шлявшегося по телестудии со своим неизменным портфельчиком под мышкой, и искренне посочувствовала Вислоухову.

Честно исполнив Венькин наказ, я только успела вернуться к своему компьютерному развлечению, как телефон зазвонил снова. Подъехала на вертящемся стуле к столу, сорвала трубку и рявкнула:

- Слушаю!

- Мне Литвинца, - сказал женский голос.

- Его нет.

- А когда будет?

- Не знаю, - отрезала я.

День, который начался с повесившейся алкоголички, имел достойное продолжение в виде прямого эфира на телевидении. Кстати, мы с Венькой прибыли на студию первыми, так сказать, в авангарде. Только разве что не на лихом коне, а на Венькином лимузине, за рулем которого на этот раз был все тот же серьезный и выдержанный водитель. Интересно, куда Венька мотался без него? Не меньшее любопытство у меня вызвал повторный звонок неизвестной женщины, мечтающей пообщаться с Венькой. Кстати, перед самым нашим отъездом на телевидение ей это все-таки удалось, но Венька беседовал с ней не самым любезным образом.

- Какого черта ты звонишь сюда! - заорал он, едва я передала ему трубку. Тоже мне Пола Джонс! - И пошел красными пятнами. А потом завопил на меня:

- А ты чего возишься, быстрей, быстрей! Мы уже опаздываем!

А я, между прочим, на тот момент была уже одета и ожидала его в дверях.

Все это я вспоминала в предбаннике вислоуховской студии, пока там шла подготовка к эфиру, обещавшему быть в высшей степени занимательным. Я сидела в кресле с залоснившимися подлокотниками и наблюдала за метаниями Веньки, который поминутно звонил в "штаб" и докладывал текущую обстановку, словно с театра военных действий. Тут же слонялся непосредственный противник нашего Пашкова - Каблуков-Правдин, при котором не наблюдалось никакой свиты. Все, что он имел при себе, - это свой знаменитый портфель из кожзаменителя, тощий и мятый. Сколько я знаю Каблукова, он никогда с ним не расстается. Однажды, когда Каблуков притащил мне очередной из своих опусов, я, скосив взгляд, заглянула в таинственное нутро его портфеля и с немалым удивлением разглядела.., пожухлый березовый веник, с каким ходят в баню! А в целом сегодня вечный внешкор выглядел без пяти минут франтом, ибо, кроме пузырящихся на коленях коричневых брюк, на нем поверх рубашки навыпуск был надет синий пиджак.

Мне Каблуков несказанно обрадовался и, рухнув в соседнее кресло, обратил в мою сторону свое вытянутое, как у Пьеро, лицо. Глаза его лихорадочно блестели, а губы были такими пунцовыми, словно он их специально подкрасил.

- Ну, сегодня будет жаркая рубка! - заявил он, потирая бледные ладони с узловатыми пальцами.

- В каком смысле? - осведомилась я, ловя на себе разъяренный взгляд Веньки Литвинца, недовольного тем, что я вступаю в переговоры с противником.

- В самом прямом! - объявил Каблуков и любовно погладил свой портфель, который он умостил на худых коленях, обтянутых пузырящимися брюками. - Тут у меня такие убийственные данные, от каких они не отвертятся!

Я с сомнением покосилась на каблуковский портфель, тощий, как блин. Не знаю, как у него дело обстоит с убийственными данными, но, по-моему, на этот раз там даже березового веника не было.

- Любопытно будет посмотреть, - вздохнула я и покосилась на часы: до эфира оставалось тридцать минут, а Пашков еще не появился.

Каблуков же затараторил жарко, как буйнопомешанный:

- Никто, никто здесь не имеет шансов, кроме меня! Что такое Крутояров вчерашний день, партократ, функционер, взращенный на спецпайках! Он же ни на что не способен, люди его не выберут, они за ним не пойдут! Они не захотят снова жевать опостылевшую жвачку дешевой демагогии!

Я громко зевнула, но каблуковского пыла это не остудило.

- А Рябоконь! - брызнул он слюной. - Вчерашний рэкетир, бритый затылок! За его спиной - криминал в чистом виде! Он превратит область в одну большую "малину"! Нужно еще проверить, откуда у него деньги на выборы! Эти его продовольственные наборы, которыми он покупает голоса избирателей!

Я еще раз зевнула, после чего Каблуков перешел непосредственно к "нашему":

- Что касается Пашкова, то это вообще засланный казачок, аморальный тип, человек без каких бы то ни было принципов! Говорит, что болеет душой за свою малую родину, а сам на ней не был четырнадцать лет! Знаем мы, за что он болеет, - хочет обобрать область до нитки и перекачать деньги в Москву. Он же только кукла, а кукловоды сидят в Москве и, дергая за веревочки, руководят каждым его шагом. Ясно же, что ему глубоко наплевать на нужды и проблемы области, ему бы только впрыгнуть в губернаторское кресло, которое, поверьте мне, для него всего лишь трамплин. И с этого трамплина он хочет снова покорить Москву. Ведь он не за здорово живешь снизошел до нашей губернии, просто его там отлучили от кормушки.