— Ты для меня бережешь себя, Никки? — поддразнил ее Клифф, насмешливый и ядовитый. Тем далеким летом им с Эндрю было чуть за двадцать. Глаза Клиффа блестели, на лице играла открытая широкая улыбка.

— Ага, Зиберт, мечтай дальше, — отшутилась она со смехом, вытирая пот со лба.

— То есть ты знаешь про мои мечты? — подмигнул он. — Сплошная порнуха, верно?

— Дурак.

Она прошла мимо них. Эндрю открывал длинношеие бутылки и со свистом запускал пробки в заросли магнолии, сосен и жасмина.

— Ох, солнышко, если бы ты только знала… — признался Клифф ей вдогонку. Тогда она уже не впервые поняла, что он не совсем шутит, когда с ней заигрывает.

Как грустно, подумала она, въехав на стоянку у здания редакции, что его мальчишескую браваду и ее невинность разрушила смерть Эндрю. Столько всего изменилось.

И все не к лучшему.

Дом Роберты Питере больше походил на музей, чем на жилище. Он был покрыт абрикосовой штукатуркой и обнесен кованой изгородью, заросшей плющом. Было в нем что-то итальянское — передняя и задняя террасы, балконы, окна от пола до потолка подчеркиваются блестящими черными ставнями, в саду буйствует кустарник, даже в начале декабря. У двойных входных дверей висели две рождественские гирлянды.

У ворот стоял постовой, но Дайана со своей командой была уже внутри. Рид и Морисетт осторожно, чтобы ничего не нарушить, вошли в комнаты, полные антиквариата, мебели и, по мнению Рида, прочего хлама.

— Интересно, кто у нее убирался, — заметила Морисетт, разглядывая блестящие безделушки на стеклянных полках. — Надо бы взять телефончик.

— Наверное, постоянная горничная. Нужно будет с ней поговорить.

— А еще с садовником и водопроводчиком.

— И с кем-то в библиотеке.

— И нет нам покоя…

— И не будет, — пробормотал Рид.

Прессы еще не было. Но их недолго ждать. А пока члены экспертной группы фотографировали, изучали пыль и прочие следы, собирали мусор. Старый дом осматривали в поисках любых улик. Никаких кровавых следов или брызг не обнаружилось, но у Роберты Питере не было повреждений, кроме синяка на лбу, видимо, после попытки встать в гробу, и содранных ногтей. Ее отправили в морг, и теперь ожидались результаты вскрытия, что могло занять несколько дней. Впрочем, по состоянию ее рук Рид и так понял, что Роберту Питере постигла та же участь, что и Бобби Джин.

Кроме одной частности — она не была беременна.

Он подозревал, что убийца метит в него, и боялся, что Бобби Джин лишилась жизни из-за связи с ним. Может, какой-то сумасшедший, которого он засадил, освободился и решил отомстить? Рид уже начал изучать дела подобных заключенных, которые вышли на свободу или бежали, но сейчас… пришлось изменить свою точку зрения. Он никогда в жизни не встречал Роберту Питере. По крайней мере, этого не помнил.

Но убийца все еще пишет тебе.

Должна быть какая-то причина.

Если только Рида не выбрали случайно — ведь о нем много писали прошлым летом. С тех пор он был мишенью для разных придурков.

Ничего не трогая, осторожно обходя экспертов, Рид и Морисетт прошли в дом с начищенными до блеска резными деревянными перилами и выцветшими ковриками, как он решил, ручной работы, откуда-то со Среднего Запада. Наверху располагались четыре спальни, последняя из них явно принадлежала Роберте Питере. Пожелтевшие фотографии женщины и мужчины, предположительно ее мужа, висели в рамках над камином и стояли на столиках. В письменном столе и шкафах лежала ее одежда, в ванной — таблетки и туалетные принадлежности. Вторая и третья комнаты предназначались, надо полагать, для приемов и гостей. На антикварных кроватях, похоже, никогда не спали, столы были пусты. Четвертая, самая маленькая спальня была набита личными вещами, в шкафу и в столе — одежда, на прикроватном столике — кремы для лица и тела, макияж и прочая косметика. Но владелица комнаты отсутствовала. Рид отметил это для себя и спустился по черной лестнице в кухню, где Дайана Мозес в перчатках уже составляла список того, что сделали и обнаружили на месте.

— Сразу пришли мне отчеты, — попросил Рид.

— Мне говорили, ты отстранен от расследования. Дайана приказала фотографу поснимать еще в кухне, где на плите стоял чайник, а на коврике у буфета — миски для домашнего животного. Рид ощутил на себе взгляды всех, кто был в кухне. Дайана не была в своем обычном резком и циничном настроении, когда занималась сбором улик. Она просто говорила все как есть.

— Тогда пошли отчеты Морисетт, — сказал Рид.

Фотограф сделал несколько снимков 35-миллиметровой камерой и новомодной цифровой. Морисетт подошла к мискам:

— Ну и где же кошка или собака?

— Пока не нашли, — ответила Мозес.

— Вроде бы миску только-только наполнили.

— Значит, кошка на диете, — буркнул мрачный фотограф.

— Да, и еще она заварила чай. — Фарфоровая чашка и молочник стояли на мраморном столике. Пустые и чистые. Чайный пакетик мокнул в уже холодной воде, которая окрасилась в глубокий, непроницаемый коричневый цвет. Два маленьких печенья лежали нетронутыми на стеклянной тарелочке. — Плита была выключена. Свет горел на кухне, на лестнице, на заднем крыльце и в главной спальне. Больше нигде. Все двери и окна, кроме одной, — она указала пальцем в перчатке на заднюю дверь, — были закрыты. Эта оставлена открытой.

— Взлом? — Рид пристально посмотрел на дверь, замок и дверной косяк.

— Нет. И никаких следов борьбы. Мы уже работали в той комнате, на крыльце и на заднем дворе. Видимо, она передумала и не стала пить чай. Мы проверим чай и воду в чайнике на предмет ядов, но, похоже, она так и не сделала ни глотка.

— Есть какие-нибудь сообщения?

— Нет ни автоответчика, ни пейджера, ни компьютера, ни голосовой почты, — сказала Дайана — Зато куча книг. Тысячи книг. И единственный телевизор, настроенный на местный канал, который двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю показывает всякие религиозные программы.

— А кому она звонила?

— Последний набранный номер — в Феникс.

— Тем не менее она жила не одна, — сказал Рид.

— Да, кто-то у нас пропал без вести.

На задней лестнице раздались шаги. Рид выглянул и увидел на террасе новичка в полицейской форме по имени Уилли Армстронг.

— Я нашел кошку, — объявил он. На его щеке красовалась длинная красная царапина. — Она сидит под крыльцом. И не хочет выходить.

— Ага, и оставляет на тебе следы, — сказала Морисетт.

Молодой полицейский покраснел до кончиков своих больших ушей.

— Да. Она просто взбесилась. Либо испугана до смерти, либо ранена. Я вызвал службу спасения животных.

— Спасения животных? — повторила Морисетт. — Господи, Уилли, ты коп или размазня? Ты что, не можешь сам вытащить эту проклятую кошку?