— Не могу. Не главный я, поймите. Просто не повезло.

— Но когда деньги рекой потекли, небось подумал, что в жилу попал, — усмехнулся Руслан. — И сейчас спокоен. А почему?

Сидорчук вдруг неприятно оскалился, показал прокуренные зубы:

— А чего мне волноваться? Слово я заветное знаю. Только вам его не скажу.

— «Мы с тобой одной крови», что ли? Маугли, тоже мне! Лягушонок, блин, глазастый. А кому? Кому скажешь? — придвинулся вплотную к задержанному Руслан.

— Кому надо. Устал я. Давайте протокол. Устал.

— Ладно, хватит на сегодня, — сказал он, следователь Мукаев. И повторил: — Хватит. Подписывайте, Илья Михайлович.

Тот взял авторучку правой рукой, повертел ее в пальцах, потом переложил в левую. Пока расписывался, он смотрел очень внимательно и вдруг не выдержал:

— Вы что, левша?

Сидорчук вздрогнул и отчего-то сильно испугался. Засуетился, отодвинул протокол, переложил авторучку в правую руку, хотел было зачеркнуть свою роспись, потом что-то сообразил. Заговорил быстро, оправдываясь:

— Не левша, не левша. Это я так. Привычка.

— Привычка?

— Ну, не привычка. Это я так. Не левша.

Свистунов вдруг нахмурился:

— Ты не темни. Почему ж тогда левой рукой пишешь?

— Да вам-то что?! Вам-то что?! — дернулся Сидорчук. — Получили — заберите. Не левша я. Уведите меня.

Руслан вызвал конвой, когда остались в кабинете вдвоем, спросил:

— Ну, друг детства, что скажешь?

— Разве можно найти этого Алексея Петровича?

— Иголку в стоге сена. Если только засаду в Нахаловке устроить и ждать. Зелье-то у них кончилось. Авось привезет.

— А если не привезет?

— То-то и оно. Странная история. Тебе, Ваня, не показалось? А Сидорчук?

— Что Сидорчук?

— Не вспомнил его?

— Знакомый товарищ. Может, я его видел в подвале, когда был в полубессознательном состоянии?

— Может, и так, а может, и не так.

— Ты что-то не договариваешь. Почему?

— Потому что сам толком ничего не знаю. Ни-че-го.

— Послушай, ты не помнишь, кто повесил зеркало в моем кабинете?

— Как кто? Рабочий пришел и повесил.

— А зачем?

— Ты попросил. Кстати, однажды я застал тебя перед этим зеркалом за очень странным занятием. Вошел без стука и увидел, как ты внимательно изучаешь свою мимику. Вроде как улыбку репетируешь.

— А… когда это было?

— Да дня за два до того, как тебе исчезнуть. Странное для тебя занятие: собственную физиономию в зеркале изучать. Вроде как чего-то в ней не устраивало.

— День сегодня тяжелый был, Руслан. Пойдем зайдем в «Девятый вал».

— Куда-а?

— В ресторан.

— Ах, это. Да какой там ресторан! — махнул рукой Руслан. — Так, забегаловка. Но в нашем городке ничего приличнее нет. Что ж, пойдем. Привычки прежние вспоминаешь или женщина у тебя там есть?

— Опять ты за свое. Нет у меня больше никаких женщин. Я, кажется, теперь Зою люблю.

— Чего только в жизни не бывает, — откровенно удивился Свистунов. — Что ж, пойдем, обмоем такое дело.

Вечер

Самая известная в городе забегаловка, громко называемая рестораном, располагалась на холме, выше того уровня, на котором находился центр и были построены новые микрорайоны. Отсюда и пошло ее название: «Девятый вал». Из окон ресторанчика весь город был как на ладони. Простой народ заходил сюда с опаской или не заходил вовсе. Неизвестно, на кого нарвешься, да и цены немалые, если учитывать местные зарплаты. Как ни странно, крутые тоже это место избегали, так же как и люди, зарабатывающие хорошие деньги почти честным трудом. Уж больно заведение было на виду. Про тех, кто зашел невзначай в «Девятый вал», тут же пускалась по городу злая сплетня. Считалось, что стоит сходить в «Девятый вал», и тебя непременно сглазят. Твою удачу, твою не застрахованную от неприятностей жизнь. Хорошо чувствовали себя здесь только приезжие, но второй раз оказаться выше уровня городского населения почему-то не спешили. Когда спускались обратно в город, натыкались на злые взгляды. Что поделаешь, богатых никто не любит, пусть даже они и плачут. Но плачут тайно, а смеются в открытую, смеются весело, сыто, пьяно.

Ресторанчик медленно, но верно прогорал, хотя было в нем очень чистенько и прилично. Стены расписаны местной знаменитостью, художником, который предпочел быть первым в Р-ске, чем никому не известным в Москве. Переехал сюда со всеми своими картинами, красками и амбициями, утвердился «нашим выдающимся земляком» в краеведческом музее и расписал стены «Девятого вала» не заработка ради, а славы для. Не знал тогда еще, бедняга, что на шедевры эти будут смотреть в основном приезжие люди, для которых и имя местного Пикассо, и амбиции просто пшик. Но зато призрачные девы с рыбьими хвостами, Нептуны, волны, ракушки и прочая морская дребедень очень даже прилично удались.

Он, следователь Мукаев, не вспомнил, что бывал когда-нибудь в этом месте. А меж тем такое разве забудешь?! Одни русалки чего стоят! Зато девушка за стойкой бара улыбнулась ему, словно старому знакомому. У девушки были длинные русалочьи волосы, светлые, с несколькими прядями ярко-зеленого цвета, зыбкая улыбка и розовый, нежный ротик. Одежда струящаяся, полупрозрачная. Он не выдержал и заглянул за стойку. Хвоста у девы не было, только пара стройных ножек в прозрачных чулках.

— Добрый вечер! Чего желаете?

Тут он вспомнил наконец про деньги. Вот ведь какая странная вещь: совсем забыл, что они имеют в жизни очень большое значение. Когда чуть не потерял саму жизнь, проблема денег перестала занимать. А меж тем даром дева не нальет и рюмки водки. Только улыбка у нее бесплатная, да и та словно бланк для денежного перевода: получил — заполни. Руслан ободряюще тронул за рукав:

— Все в порядке. У меня есть. — И деве: — Мне бы водочки, другу моему пива холодного и что-нибудь закусить.

— К пиву? Или к водке?

— К разговору. Кстати, вы знаете, кто такой мой друг?

— Конечно, — нежно улыбнулась дева. — Кто ж не знает?

— А часто он у вас бывает?

— Нет, — еще нежнее, но с явным сожалением улыбнулась она. — Последний раз в конце апреля. Да вы разве не помните?

Она посмотрела на него, следователя Мукаева, явно заигрывая. Да что в нем находят эти бабы?! Ну совершенно невозможно так жить! Как реагировать? Ответить резко — обидится. Улыбнуться — будет навязываться, и это неприятно.

— А с кем я был? — спросил вежливо, но без улыбки.

— А я думала, это сплетни, что вы память потеряли. Бедненький. — Нежная улыбка, обещающий взгляд. — Вы были с очень неприятным господином. Я его не знаю, наверное, не местный. Или недавно в городе.