Пиренгуловский зять, а за ним и сам Леон расхохотались. Рус унял раздражение. Друг сделал свое дело — разложил мысли Рахмангула по полочкам. Только об одном он не подозревал, о нежелании княжеского сына встречаться со своим зятем. Это тоже сыграло роль в перемене планов и Рус думал об этой причине, как об основной. Потому и бесился. Ошибался. Не до такой степени Рахмангул его боялся, чтобы совсем потерять голову.

Стояла теплая летняя ночь. Небо заволокла невесомая дымка, суля на завтра безветренный день. Эол, уставший за последние декады, отдыхал, набираясь сил. Безмятежно спали и двое друзей. Теплые блики огня, смешавшись с холодным блеском ночного светила, играли на лицах обоих, проявляя замысловатую смесь спокойствия и тревоги…

Городок Баламбор, был по сути большим поселением оседлых кочевников-хлебопашцев. Десяток добротных каменных одно-двух этажных домов с большими садами и хозяйственными пристройками, перемежался с массой бедных глинобитных сооружений. Была центральная храмовая площадь, вокруг которой расположились четыре маленьких храма: Эола, Геи, Гидроса и Лоос. Последний — запущенный, с трухлявым деревцем, торчащим из открытой крыши бывшего алтаря. На травяных обочинах узких улочек паслись гуси, из-за заборов доносился собачий лай, слышалось блеяние коз и другой непонятной скотины растревоженной проходом тирских войск.

Армия Руса пришла, согласно договоренности со ставкой, на день раньше армии Рахмангула. Пока воины ставили загородный лагерь, Рус, Леон, Отиг, командир кавалерийского корпуса полковник Кортагул и командующий пехотными частями полковник Акбур выехали на рекогносцировку. Закончили перед самым закатом, определившись с основными позициями. Но окончательное решение, конечно же, за Рахмангулом.

На въезде в поселок высшее воинское начальство поджидала пятерка наиболее уважаемых, и соответственно состоятельных жителей во главе с градоначальником, городским головой Гафулом — пухлым степенным мужчиной. Среди тиренцев — жилистых и худощавый, такие люди встречались редко.

— Господин командующий, — смело обратился он к голодному Русу, когда тот еще только приближался к местным жителям, — твои интенданты требуют овса для единорогов, а боги видят — у нас нет столько! Мы всей душой для наших защитников, но не имеем. И так порезали почти всех гусей, отдали сто борков. Куда больше? Мы исправно платим казне… — вслед за ним в этом же плане заговорили и остальные четверо.

Пиренгуловский зять остановил Воронка рядом с кобылой старосты. Единорог, не теряя времени, приступил к заигрыванию, а Рус ответил:

— Помилуй, уважаемый…

— Гафул, — толстячок с достоинством поклонился. Живот не помешал.

— Гафул. Интенданты, скажу по секрету, такая сволочь, что… лучше с ними не спорить. Тише, уважаемые! — остановил поднявшееся возмущение, — завтра придет обоз и приведет его наследник Рахмангул, вот с ним и решите вопросы по расчету или возмещению. Я в этом не сведущ. А пока наскребите, пожалуйста, — это слово снабдил своей знаменитой звериной усмешкой, от чего баламборские старшины замолкли окончательно, — хоть по нескольку пригоршней для каждого животного. Они, бедные, двое суток скакали галопом, а дабы облегчить их участь нам пришлось оставить корм. Траву похватают и летят. Войдите в положение! — и снова «улыбнулся».

— Найдем, господин командующий, — городской голова оправдал название своей должности — опомнился первым. Правда, заговорил с хрипотцой.

— Вот и славно, а то мы голодны, как волки. Скачите к интенданту, — с этими словами хотел и сам сорваться в давно устроенный лагерь, как вспомнил удивление полковника Кортагула: «Я в том году здесь был, господин командующий, везде рос хлеб. Нынче едва ли половина полей посажена. Смотри, господин Рус, кругом бурьян».

— Да, вот еще что, — услышав начало новой речи, глава поселения живо развернул свою кобылу, — мы заметили поля у вас пустуют… не пояснишь почему? Не из-за Лоос, надеюсь?

— Хвала богам, то, что засеяли неплохо растет и без помощи лоосок… ну-у сорняков поболе, некому их извести. Но раз Боги решили, что она лишняя, то кто мы такие, чтобы это оспаривать? Они, лооски, противными были… я не о красоте веду речь. Хитры и коварны, до мужчин охочи. Срам один. Правильно их Боги наказали. Но с другой стороны и польза от них…

— Ты мне не о лоосках, а про бурьян ответь! — перебил его Рус, — я голоден и зол. — Говорил и сам не понимал: «чего я так вцепился за эти сводки с полей»?

— Так рабы проклятые! — выкрикнул Гафул давно наболевшее и опомнился. Продолжил спокойней, но не менее уверенней, — лоосками прокляты, это все знают. Как метки пропали, так и побежали все как есть! Деток малых своих не пожалели — в пятно нелюдей потащили! На гибель себе, не иначе. Кого словить сумели, пришлось на цепь садить. А это дело?

Рус заиграл желваками, но пересилил себя — не место и не время. После собственного лоосского рабства, после ошейника Грации он терпеть не мог любые формы этого явления.

«Вот что меня мучило! — понял он, — я и без его слов это подозревал…»

— Я тебя немного расстрою, уважаемый Гафул, — старался говорить, как можно уважительней, — ты сильно не надейся, что цены на хлеб и овес взлетят. Сподобят боги — отобьемся от нашествия, по их воле — твои поля не пострадают, но на осенний рынок особых надежд не питай. Знаешь, почему? — вопрос риторический, Рус и не ждал ответа. Хозяева молчали, — Потому что из Месхитии придет много кораблей с зерном. Купцы пронырливые, уже все разнюхали, а урожай у них в это году будет не меньше прошлого. Угадай, почему? Да потому что там, в полях работают не рабы, которые бегут не меньше нашего, а поселенцы. Они платят частью урожая за землю, она там вся архейская, остальным торгуют. Думайте, хозяева! — после этих слов сорвался в галоп. «Свита» поскакала за ним.

— О чем это он? — удивленно произнес один из старейшин.

— Потом объясню, Ишбул, — хмуро ответил градоначальник, — поехали к интенданту. С этим командующим, зятем нашего князя, лучше не спорить, — и поскакал в сторону лагеря. А ведь ничем не выдал своего знания положения Руса! Голова…

Противник подошел через три дня после слияния армий Руса и Рахмангула.

К встрече готовились, не покладая рук. Расчистили-замаскировали позиции для засадных и основных полков, просчитали резервы, распределили магов (тройки учеников «притирали» к мастерам для создания круга Силы), выбрали расстановку для шаманов. Конечно, приблизительно, да предварительно. Только битва всё расставит по местам. Командующий галатинским корпусом, которого Рус взял с собой и с которым долго беседовал Рахмангул, не знал план этого сражения, потому как в его задачу входил обход Эолгула с запада, со стороны кагантопольского тракта. Да и вообще никаких планов на конкретные битвы у коалиционной армии не существовало, государи всецело доверились объединенному штабу под началом главнокомандующего, опытного гроппонтского генерала Плиния.

Рус наблюдал за Отигом с помощниками, готовящим что-то экстраординарное, мотался, проверяя вверенные ему войска, спорил в штабе, пропадал в подразделении «диверсантов». В общем, загружен был по самую макушку, но тем не менее выбрал время и посетил Далор. Он уже всерьез забеспокоился по поводу задержки этрусского десанта. Хвала богам, в «наследстве» из библиотеки Ищущих нашлись координаты Баламбора. Место находилось в запущенном оливковом саду за храмом Лоос. Что там когда-то понадобилось магу-Ищущему, ведомо одному лишь сгинувшему Эребусу.