английские герцоги ещё никогда не получали таких позорных трындюлей. Как сказала Анна, герцог был силён. Он был универсалом, с перекосом в стихийную часть, поэтому его файрбол выглядел красиво.

Когда шар огня оторвался от его пальцев и полетел ко мне, у меня возникли две мысли. Во-первых, если дуэль была оговорена до первой крови, то с этим могли возникнуть проблемы, ведь попади такой «шарик» в слабого Одарённого, крови в нём не останется, только обгорелые кости. А второе, что этот молодой офицер слишком полагался на свою мощь, напрочь забыв о технике боя.

Да, мои силы в этом мире были далеки от прошлого. Но кое-какие знания у меня остались, и это самое главное. Знания, опыт. Ну, а эффективность нарастёт со временем, как только это тело доберется хотя бы до десяти процентов мощи моего прошлого тела.

Я вытянул меч, и выставил его в сторону летящего шара. Народ снова ахнул. Со стороны это выглядело, как будто я от безысходности пытаюсь закрыться мечом от куска плазмы. Вот только я знал, что делаю. Плетение было сильное, но хрупкое. Прогнав через себя энергию, запустив ее в меч, и как только кончик меча коснулся шара, я ударил по самой хрупкой его части, и огромный смертоносный шар с шипением мгновенно растворился в воздухе.

Офигели все. Больше всех офигел, конечно, герцог. Видимо решив, что это его косяк, он кинул в меня второй шар, с которым я так же расправился, показав, что нет – это была ни фига не случайность.

А ещё я увидел, что на два подряд шара он потратил очень много своей энергии. Поэтому я просто засунул Аквилу в ножны, подпрыгнул к нему, и начал использовать герцога, как обычную боксёрскую грушу, предварительно выбив его шпагу из руки. Самое сложное было – не подбить ему нос, чтобы, не дай бог, не появилась кровь.

Слегка ускорив тело, я работал в хорошем темпе. Удары сыпались на герцога со всех сторон. Он сперва пытался отбиваться, но затем просто прикрыл лицо руками. А я продолжал. Почки, печень, скула, бедро. Ногами я тоже не пренебрегал. С ужасом увидев, что я рассек ему губу, я схватил его за волосы, и быстро и аккуратно вытер ему рот его же рукавом.

– Кровь! – крикнул кто-то, кажется секундант.

– Тебе показалось, – хмыкнул я, и продолжил дубасить герцога дальше.

Когда доспех его окончательно упал, я чуть-чуть поубавил свои силы. Убивать мне его совсем не хотелось. Да и видел, что он уже еле стоит на ногах. Я отвел душу, влепив ему точнехонько в нос. Послышался хруст. Нос с горбинкой – гордость еврейской нации, свернулся набок, и оттуда хлынула кровь, от которой я увернулся, отпрыгнув.

Ротшильд упал и потерял сознание. Я отряхнул руки, и не глядя, протянул требовательно раскрытую ладонь назад. Тут же в ней появился мой бокал. Я видел, что Анна, выйдя на улицу, подхватила мой заказ. Я отхлебнул и улыбнулся. Хорошее вино! Пожалуй, я не буду ждать, пока мой погреб приведут в порядок.

– Ваше Сиятельство! А как бы мне получить пару ящичков вашего замечательного вина?

– Э, гхм, кхм… – прочистил горло Голдсмит. – Да не вопрос! Мы дадим вам с собой.

Он подошёл ко мне, и прошептал тихо на ухо.

– И добавим ещё. Уж поверьте, это того стоило! Ротшильды опозорены. Вины вашей в этой дуэли нет. Но, зная наших дальних родственников, предполагаю, что проблемы они вам еще смогут обеспечить.

– Пфф… – улыбнулся я. – Два ящика такого вкусного вина стоят небольших проблем.

Голдсмит посмотрел на меня удивлённо, не понимая, шучу я или говорю серьезно.

Голдсмит оказался ровно таким, каким должен быть. Вот только Анна явно выделялась среди них своим характером.

Он сразу смекнул, что выгоды с Анной не выйдет, или что он там задумал, если это был вообще его план, и быстро перестроился, набившись мне в друзья.

Я же улыбнулся, отдал Анне пустой бокал, бесцеремонно снял пояс с бесчувственного тела, которое пытались привести в чувство, и засунул в него шпагу.

– Дорогая! – повернулся я к Анне, немного играя на публику. – Ты достаточно отдохнула?

– Думаю, да, – поддержала игру она.

– Тогда позвольте нам откланяться, – сказал я Голдсмиту. – Приём был чудесен! И да, – я повернулся к секундантам поверженного герцога, – я думаю, вы разберетесь, где меня найти.

Мы пошли к ждущему нас Волку, куда уже предварительно запихнули пять ящиков вина.

Когда мы тронулись, я посмотрел на Анну.

– Ты же понимаешь, что это не случайность?

– Конечно, понимаю. У меня в голове крутятся, как минимум, несколько человек, кто виновен в этом внезапном появлении герцога, и этом дешевом спектакле.

– Ну, тебе виднее, – пожал я плечами. – А с другой стороны – одним больше, одним меньше. Какая разница… Но, вообщем, вечер удался – я стал богаче на двести тысяч.

– Двести пятьдесят, – сказала Анна.

– Что «двести пятьдесят»?

– Дядюшка немного ошибся. Я думаю, ты вполне можешь потребовать с них двести пятьдесят.

– Ты же моя умница! – от души сказал я, и нежно погладил трофейное оружие.

* * *

Утром я с удивлением услышал пиликанье планшета, обозначающего сигнал из Центра. Да, я поставил на него особый сигнал, чтобы ничего не пропустить.

С удивлением потянулся к планшету, открыл и увидел, что мне, ни много, ни мало, поступила претензия от Центра. Разлом с големами после проверки оказался не закрыт. Я почесал голову, и попытался вспомнить.

А почувствовал ли я его закрытие? Учитывая, что там со всех сторон фонило магическим камнем, то сейчас я уже не был так уверен. Центр предлагал закрыть мой косяк самостоятельно, либо получить штраф к репутации, и опять выдать Разлом в открытую базу. Я посмотрел – репутация моя составляла 151 балл. Ровно на один балл выше максимальной локальной.

После ста пятидесяти, насколько я помнил с той лекции, что я не проспал, репутация накапливается медленнее, и по достижении важных отметок, Истребитель уже имеет право собирать команду Истребителей по всему миру. Я полистал для интереса рейтинг, чтобы просто проверить – ничего ли я не забыл. Ну да, максимальная репутация в 522 пункта была, что ни удивительно, у японца. Вот ему уже некуда стремиться. Истребителю с половиной тысячи репутации было позволено всё.

В случае необходимости, он мог потребовать мобилизовать весь наш Центр, чтобы вызвать куда-то на подмогу в любую точку мира. И отказаться никто не мог. Да, постфактум, были бы разбирательства, не превысил ли он свои полномочия. Но факт оставался фактом – для Истребителей