— Да это наконечник копья римского легионера, — пояснил Богдан. — Свежеотысканный.

— Выходит, не зря пролежало холодное оружие пару тысяч лет в земле? — хохотнул Батяня. — Так, значит, нашли все-таки?

— Точно, до римлян сегодня докопались, — сообщил Алесь. — Зато Богдан придумал наш самогон поджечь!

— Ага, сразу весь свой запас уничтожили. А теперь вот даже жить будет негде. Я смотрю, ничего не уцелело в этой бойне. И вещички наши дымом пошли…

— Да что вещички, главное, что живы остались! — возбужденно сказал Бартошевич.

— Ну, это конечно… А Серега где? — Богдан, подняв с дорожки валяющийся там автомат убитого боевика, принялся вертеть его в своих больших руках, рассматривая со всех сторон.

— Нет больше Сереги. Вообще никого здесь в живых не осталось. Кроме меня и… вот этого. — Майор кивнул в сторону валяющегося на песке пленного.

— Ага! Живой, сука! — Алесь подошел и нагнулся над лежащим на спине человеком, который никак на это не отреагировал, продолжая смотреть в небо. В небе одна за другой загорались звезды.

— Послушайте, ребята, может, вы арабский знаете? — встрепенулся Батяня. — Я ведь уже давно с ним бьюсь, и все без толку. Поговорите с ним тогда — английского языка он понимать не хочет.

— Это можно, — кивнул Федорчук. — Попробуем разговорить этого урода. Хотя я бы его с большим удовольствием к стенке поставил. Однако на что только не пойдешь в интересах дела!

Богдан, проверив автомат и повесив его на плечо, приблизился к боевику.

— А ты, Алесь, притащи-ка сюда пару фонарей, темно становится, — распорядился Батяня. — Да разыщи там какой-нибудь еды заодно! Что-то же должно остаться.

Богдан, присев на корточки возле связанного бандита, попытался с ним заговорить по-арабски. Тот продолжал молча смотреть в небо. Потом вдруг громко произнес несколько слов. И опять замолчал. Археолог почесал в затылке и снова заговорил с вопросительной интонацией. Боевик молчал. Богдан повысил голос, явно угрожая. Пленный опять проговорил те же самые слова. И неожиданно громко расхохотался. Из одного из домиков появился Алесь, несший в одной руке зажженный фонарь, а в другой — какой-то пакет, по-видимому, еду.

— Ну, что? — иронично спросил у Богдана подошедший Батяня. — Как успехи? Не слишком много он тебе наговорил?

— Да, можно сказать, что ничего пока, — смущенно ответил взглянувший на него археолог. — Пока похвастаться нечем.

— Молчит, сволочь?

— Ну да, почти, — Богдан опять что-то спросил у пленного по-арабски. Боевик продолжал молчать. Тогда археолог снял с плеча автомат и направил ствол в лицо бандиту. Боевик громко сказал, почти проорал несколько отрывистых фраз. И снова захохотал.

— Но ведь что-то же он говорит! — сказал Батяня. — Ты хотя бы это переведи.

— Единственное, что он сказал, так это то, что его зовут Хамид Бенкур, и то, что с христианскими… — украинец замолчал и снова почесал в затылке.

— Ага! Да говори же! — обрадовался майор. От злобного пленного наконец что-то удалось услышать. — Начало уже есть, а это внушает надежду.

— Сказал, что с «неверными свиньями» он не собирается беседовать, — сообщил Федорчук. — Мы для него даже не люди, а так, падаль.

— А ты ему говорил, что мы его тогда расстреляем? — спросил Лавров. — По-моему, убедительный аргумент.

— Да говорил, конечно! — вздохнул Богдан. — А он сказал, что убитый на войне воин ислама сразу попадает в рай, к гуриям. И даже попросил, чтобы мы поскорее с ним покончили. Так что его на страх смерти не возьмешь.

— Да, поставил он нам задачку! С христианскими свиньями, значит? — покачал головой майор.

— Со свиньями! — Богдан вдруг подскочил и хлопнул себя по лбу. — Свиньями! Ай-яй-яй!

— Ты чего, парень? — Батяня недоуменно посмотрел на подпрыгивающего здоровяка.

— Сало! — завопил украинец и кинулся к Алесю, мастерящему нехитрый ужин на разложенном столике.

— Давай сюда наше сало! — потребовал Богдан. После чего вернулся к лежащему Хамиду с увесистым куском сала и ножом.

— Сейчас мы его накормим! — Богдан, присев на корточки возле боевика, потряс салом перед его лицом. Затем украинец отрезал от сала небольшой кусок и сел верхом на пленного, словно бы намереваясь засунуть его в рот бандиту. Алесь с понимающей улыбкой следил за действиями товарища.

— Ты это зачем? — спросил Батяня. — Будешь зря ценный продукт переводить на этого недобитка?

— Ничего, ничего! — ответил археолог. — Последний кусок, но для хорошего дела не жалко.

Хамид задергался, пытаясь увернуться от сала. И что-то быстро забормотал.

— Ага! — Богдан повернулся к майору. — Все очень просто — наевшись сала, он ни в какой рай уже не попадет. Свиное сало с мусульманством очень не дружит. Видишь, метод начинает действовать, вроде бы сейчас он уже соглашается отвечать.

— Тогда спроси у него… Постой, может, теперь он и по-английски разговаривать согласится?

Богдан задал боевику вопрос по-английски. В ответ раздались английские слова. После чего археолог поинтересовался, не говорит ли Хамид по-французски. И снова получил утвердительный ответ.

— Ну, Богдан, тебе бы в контрразведке работать. Ладно, слезай с него, — сказал Батяня. — Сейчас мы пойдем поужинаем, а потом я сам с ним побеседую. Пусть полежит еще на песочке, отдохнет. Может, попозже еще разговорчивей станет?

Майор и археологи наскоро перекусили тем, что Алесю удалось разыскать на подвергнувшейся общему разорению кухне. Батяня обратил внимание, что связанный боевик, до этого лежавший совершенно спокойно, теперь непрерывно шевелится и крутит головой и плечами, как будто бы ему что-то мешает лежать.

— Ну что, теперь поговорим? — сказал Батяня по-английски, подходя к Хамиду.

— Я буду говорить, только сначала уберите от меня эту свинину, — поморщился боевик.

Оказывается, Богдан, отходя от бандита, засунул отрезанный кусок сала ему за пазуху, вот почему тот все время крутился на месте. Несомненно, для правоверного мусульманина такое унижение было невыносимой мукой.

— Ага! — злорадно сказал Батяня. — А российских гонщиков похищать? Признавайся, твоя работа?

— Да, это сделали мы, — прохрипел бандит. — Но мы никого из них не пытали и не мучили!

— Точно? Это мы еще выясним, — сказал майор, вытаскивая из-под одежды Хамида сало и слегка ослабляя связывающие его веревки. — Где сейчас гонщики? В крепости?

— Да, в крепости, — Хамид, извернувшись, встал на колени, потом сел на песок, приняв более удобную позу. — Вернее, они были в крепости. Сегодня утром их оттуда увезли.

— Куда? Зачем? — грозным голосом тут же спросил Батяня.

Боевик пожал плечами.