– Да. Но не факт, что полностью. Городок не такой маленький, и он разрушен.

– Отходим к машинам. – На сегодня Артему больше не хотелось сюрпризов. Он пообещал заехать в нос любому, кто построит доклад на фразе «вам это лучше самому…». Потом вернулся к БТР и отдал приказ:

– Искать до заката. Ночью оцепление не снимать. Продолжать обыски завтра. Следующим вечером отправляемся.

Позже нельзя. К середине ночи удирающие остатки гарнизона достигнут места, где могут связаться с беем. Реакция того не известна. Ему скорее всего доложат, что захватчиков десять-пятнадцать тысяч. Начальники сбежавшего войска обычно красноречивы в описании победителя. Вряд ли бей отправит погоню или попробует отрезать пути отступления. Но чем черт не шутит в стране Аллаха. Да и международный скандал проще замять, если свалить быстрее.

С утра Артем лично начал обходить каждое пепелище, отыскав десятка три выживших секуров, несмотря на пожар и электроразряд. В северной части с удивлением обнаружил под завалами нескольких рабовэсиров с разной степенью тяжести повреждений, приказал безнадежных добить из жалости, остальных забрать с собой. Османы бежали, прихватывая самое важное имущество, невольники в категорию важного не попали.

Нежаркое пока дневное солнце разогрело руины. К вечеру, когда готовились к отъезду, из них потянуло запахом тления. Правы мусульмане, требуя, чтобы в их климате человека предавали земле не позже заката дня смерти.

На первом же привале Артем приказал выстроить личный состав, произнес прочувствованную речь, что солдаты и офицеры выполнили крайне неприятную работу, спасая тем самым бессчетное количество жизней соотечественников. В бригаде погиб лишь один человек, придавленный рухнувшей балкой, некоторые получили ранения.

Вроде как психотерапия получилась удачной. А собственная совесть, придавленная видом мертвых детей, пульсирует гангренозной язвой.

Защита ребенка, даже чужого, внедрена в подсознание каждого нормального человека как результат естественного отбора. Чем больше забота о детях, тем больше шансов выживания у племени или рода. Секуры – не люди, совершенно чуждые и враждебные существа. К скрещиванию с человеческими особями не способны. А подсознание не хочет понимать. Поэтому девочка-мутантка с братьями в подвале центра евгеники в Ленапе и цепочки детских трупов в оазисе не дают покоя.

Для наглядности два вида магии внутри себя Артем назвал двумя операционными системами, хотя аналогия весьма дальняя. Совесть – это утилита, которую нельзя отключить. Вроде как в BIOS зашита. Ее реакция на нелюдей похожа на компьютерный глюк. Не сила Всеобщего отказывается работать, а происходит ложное срабатывание совести, обманутой сходством человечьих детей и синтов.

Или совесть права?

Бригада плыла вокруг Европы, когда Артем, наскоро доложившись Всеславу в Москве, рванул в Великий Новгород. Гюль пришла в восторг, что муж как можно быстрее примчался навестить жену, которая на сносях, и он не стал ее разочаровывать. На самом деле ему срочно понадобилось поговорить с сестрой.

Сняв с себя запись похода в супермаркет и последовавшего за ним разговора, Уланов прокрутил ее на ноутбуке, рассказал про способ обнаружения поселка секуров, прогноз погоды и неудачи в общении со Всеобщим.

Эрика выслушала молча. Потом выдала предельно откровенный комментарий:

– Я не знаю, что это.

– Не затем я летел в Новгород, сестра, чтобы услышать «не знаю». Думаем вместе.

Маленькая однокомнатная квартира, считающаяся монашеской кельей, сверкает чистотой и предельным аскетизмом. Бывая тут, Артем воспринимал лаконизм обстановки как отражение внутреннего мира сестры. И понять не мог, почему она добровольно лишила себя множества жизненных благ. Представление о послушниках монастырей верхнего мира, глубоко погруженных в христианскую религию, никак не вяжется с местными монахинями. Эрика водит электромобиль и сравнительно много ездит, постоянно занимается с детьми, совершенно не насаждая религиозный образ жизни, высказывает суждения как совершенно мирской человек. На вопрос, почему она замкнулась в монашестве, отвечает, что с юности глубоко впитала магию Рода и другого пути у нее нет. Артем не то чтобы не поверил ей. Просто иногда казалось, что имеется другая, глубинная причина, о которой сестра умалчивает. Сознательно или настолько загнала мысль о ней в самые глубокие закоулки души, что сама поверила.

При этом Эрика не забывает следить за внешностью, не пользуясь косметикой и одеваясь исключительно строго. За пять лет знакомства она не только не стала старше, но, пожалуй, скинула несколько лет. Сейчас смотрится ровесницей Артема или даже чуть моложе. Магия Рода омолаживает, вопросов нет, только этим нужно заниматься целенаправленно.

– Ничего определенно сказать не могу, поэтому одни предположения.

– Хотя бы так.

– Первая мысль, что тебя посетил Род собственной персоной. То есть не все божество, а какая-та его часть, аватар. Но она мне самой не нравится. Слишком человечный тот человек. Манера вести себя, рассказ о его возрасте.

– То есть это действительно наш собрат по магии Рода, продвинувшийся гораздо дальше?

– Похоже на то. Возраст… Двести – двести тридцать лет предел жизни, о котором я слышала. Бессмертие или чрезмерное долголетие противоестественно, поэтому с какого-то момента сила природы начинает работать против тебя. Великие ворожеи, выглядевшие в двести не старше, чем я сейчас, вдруг старились за год и уходили за порог.

Или кто-то лет семьсот назад завещал им, что вот он – предел. Всеобщий охотно отзывается, когда вектор сознательного и бессознательного совпадает. Ум кричит: хочу дополнительно двести лет, а где-то внутри убежденность, что предел достигнут. Тогда можно красить оградку. Во всяком случае, Артем совершенно точно почувствовал, что бодрый Туарег далек от финиша.

– Плохо, что ты, общаясь с чем-то великим, концентрируешь себя на утилитарных мелочах.

– Ага, альтернативные источники и переходы наверх – мелочи?

– С чем сравнивать. Для твоего Туарега, например, это полная ерунда. Судя по его походу в супермаркет, он может гораздо больше, чем наши техномаги, вместе взятые.

Сестра налила чай, настоянный на травах. Понятно, что не магический, волшебные зелья здесь не в чести.

– Спасибо, вкусно. Последний раз я куда глубже копал. Пробовал разобраться в смысле происходящего вокруг меня.

– Да ну?

– Представь себе. Я свалился в Тайную Москву полным валенком. Мечтал о нормальном контракте, толковом командире и чтоб не стреляли в спину. Больше ничего не волновало. Потом пошло-поехало. Престолонаследие, заговоры. Сейчас особенно напрягает, что из года в год мне слишком часто приходится решать, кому жить, а кому нет. Оно абстрактно понятно: уничтожить тысячу сомнительных персонажей, особенно мутантов, чтобы остались жить многие тысячи и миллионы людей, есть дело благое и похвальное. Но гора трупов, один черт, ложится грехом на душу, как говорят наверху. Ничего не могу с этим сделать. Блин, почему я? Никогда к такому не стремился, даже когда мозгов прибавилось.