class="p1">Торча у стены, где меня оставил Каран, я озираюсь по сторонам. Выпускники прогуливаются по залу, держа в руках пластиковые стаканчики. Они похожи на кур на птицефабриках, раскормленных алкогольными фантазиями, со связанными лапами, уже приготовленных для забоя на алтаре статуса, состоятельности и брака.

Начинаем обратный отсчет: три, два, один…

— Зоя, как поживаешь?

Вопрос задан Амаей Банерджи, решившей прислониться к стене рядом со мной. Когда-то она была отличницей, а теперь просто сногсшибательна в узких джинсах, расшитом пайетками топе и с прической кинозвезды. Какое счастье, что я надела платье и немного подкрасилась, потому что в своих брюках хаки, красной блузе и с лицом человека, уставшего к концу недели, я бы уже сгорела со стыда.

Сам по себе вопрос можно было бы счесть нейтральным и выражающим всего лишь вежливый интерес. Именно с него начинается большинство светских бесед. Вот только встречи выпускников не бывают нейтральными: это настоящее поле боя, с ловушками и капканами. И этот вопрос, заданный цветущей двадцатисемилетней женой и матерью двадцатишестилетней старой деве, — не исключение. Он — настоящая приманка, сигнал к охоте, на который остальные участники слетаются, как пчелы на мед или мухи на запах падали.

Амая была не только отличницей — статус, за который боролись лучшие ученики класса, — но и теннисисткой, знаменитой на всю страну. К тому же всегда обладала идеальной кожей. Я хорошо помню, что в школе старалась держаться от нее подальше. Кто же захочет в пятнадцатилетием возрасте привлекать внимание к себе тем, что воплощает собой противоположность идеала? Не стройная, не отличница, не вправе похвастаться персиковой кожей…

Кто захочет привлечь внимание к своим недостаткам?

Не будем также забывать, что прямо перед государственными экзаменами она вышла замуж за текстильного магната и у нее уже есть шестимесячный сын. А сейчас милая выпуклость ее живота намекает на приближение нового прибавления в семействе.

— Чем занимаешься, Зоя? — Мисс Совершенство все еще ждет ответа.

— Работаю в «Квест Ваерлесс», они делают сотовые телефоны. Да, на том же месте. На мне почти полностью лежит управление отделом по рыночным исследованиям.

— О, замечательно! Как мне нравится слушать об успехах выпускников нашей школы! — Амая раздраженно потирает свой живот. — Ой, мне надо присесть. Никто не предупреждал, что во время беременности так быстро устаешь. А чем занимается твой муж? — переходит она к следующему вопросу, потягивая ананасовый сок из белого стаканчика.

Ну разумеется, в таком возрасте быть не замужем просто немыслимо. Блики от огромного бриллианта слепят меня, как свет маяка над штормовым морем.

— Ну, я все еще в поиске.

— Но… ты же вроде давно уже ищешь? — выдает она и тут же смущается от собственной бестактности.

Да, уже целых два с половиной месяца, вот только как она об этом узнала? Ну да, конечно! От кузины Тани, любительницы дизайнерской одежды и обладательницы двадцатидвухдюймовой талии. Смотри выше пояснения о «присмотре» друг за дружкой. А вот и сама Таня шествует к нам в окружении свиты, которая старается подражать ей во всем. Они все наряжены в узкие джинсы и топы с пайетками, словно пародируют «Дрянных девчонок», и держат свои пластиковые стаканчики так, будто это флейты с шампанским. Никогда не видела лучшего соответствия между фильмом и реальными людьми.

— Держу пари, что платье с распродажи, — цедит Таня, наклоняясь надо мной. — Надеюсь, оно хорошо тянется.

— Хорошо, не переживай.

Подождите, у нее что, синий маникюр? У Тани?! Которой мать никогда не позволяла пользоваться лаком темнее нежно-розового, говоря, что «ногти на руках леди должны быть идеальными»? И теперь у нее почти черные когти, как у чудаи, ведьмы?!

— Что это? — Я хватаю Таню за руку и протягиваю к другим, чтобы они тоже посмотрели. — Как тебя мама выпустила из дома с черными ногтями?

Ну да, так себе ответ на ее выпад, но я плохо соображаю, когда злюсь. Таня настораживается и сжимает пальцы, то ли чтобы спрятать ногти, то ли чтобы отвесить мне оплеуху. Потом она одумывается, раскрывает ладонь и любуется маникюром.

— Это? Просто эксперименты с… образом. То, что тебе точно недоступно.

— Таня, присоединяйся. Мы тут беседуем о мужьях, — говорит Амая.

— Правда? Я недавно встречалась с идеальным мужчиной. Красавец. И богач. Такой крепкий. Вы скоро услышите объявление о нашей помолвке. — И она смотрит на меня, словно на старьевщика, от которого стоит держаться подальше. — Это произойдет намного раньше, чем ты найдешь бедолагу, который согласится взять тебя в жены.

Я не говорила, как сильно мне иногда хочется отхлестать ее по нарумяненным щекам?

Таня разом проглатывает содержимое своего стаканчика. И уходит прочь, излучая самодовольство и уверенность. Она направляется к Фардину, своему давнему бывшему бойфренду. Ее свита решает ей не мешать и растворяется в толпе танцующих. Я размышляю о том, что реплики об «идеальном мужчине» адресовались исключительно мне одной. Наверняка он такой же, как она: самодовольный, натужно модный и злой. Так ей и надо.

Тем временем Амая продолжает засыпать меня вопросами.

— Зоя, мы же старые подруги, ты же знаешь, что я желаю тебе только добра. — Она наклоняется поближе, кладя свою наманикюренную ручку на мою руку. Какое счастье, что я сходила на восковую депиляцию. — Поделись. Что у тебя за проблема, если ты за все это время так никого и не нашла? Если ее вовремя распознать, то можно ведь все исправить!

На таких встречах должны раздавать валиум.

В разговор вливается разношерстная компания приятельниц, и меня окутывает сложный аромат, замешанный на калейдоскопе цветочных запахов и виски.

— О, Амая, поздравляем! Посмотрите на нее!

— Когда ты узнала?

— Когда у меня была задержка на две недели. Когда у вас задержка, какая мысль приходит на ум первой? — смеется Амая, поглаживая живот.

Задержка?

И тут сквозь ром с колой в моей голове начинает проявляться какая-то мысль, проталкиваясь сквозь мечты о Нью-Йорке, происки Сатурна и Шейлы Бу, странные боли в животе. Я покрываюсь холодным потом, судорожно листая календарь на телефоне. Последний раз у меня были месячные…

Темный зал начинает вращаться перед глазами. Селин Дион поет с такой тоской, словно решается вопрос ее жизни и смерти.

— Я так уставала на первом триместре! Все время не было сил! И есть ничего не могла. — Амая продолжает держать тонкую руку на округлившемся животе. — Я так люблю рыбу, но мне было достаточно о ней только подумать, чтобы тут же броситься к унитазу!

И девушки смеются, будто объединены в единое беременное сознание.

Полная дыма спальня. Небритый наркоман. Усталость. Рыба. Нью-Йорк.

Задержка в две недели.

Нет. Этого не