– Предлагаю устроить перекур, – сказал друг. – Красить в дождь – неблагодарное дело.

– Ты не все наскальные надписи закрасил, – указала я на любовное признание.

– А это не я писал, – заулыбался Славка.

Я посмотрела на Йована, но тот, развернувшись, пошел в сторону дома.

– Пускай остается, – подмигнул мне Слава.

Дома я переоделась в сухую одежду, мы включили обогреватель и стали пить чай. Дождь то начинался, то заканчивался. Поднявшийся ветер размазывал капли по окну. Бабушка ушла смотреть какое-то ток-шоу по телевизору, а мы остались сидеть на кухне и слушать дождь. Потом отправились на чердак разбирать накопившийся хлам. Славка тут же завис у коробки со старыми книгами и журналами. Я, стоя на стремянке, боролась с паутиной. Йован страховал меня внизу. Делали мы все преимущественно молча под свист ветра. Славка с книг переключился на пыльный сундук.

– Прикольная штучка! – восхищенно проговорил он, доставая красивый гребень. Я такой никогда не видела. Наверное, бабушкин. Я слезла со стремянки и взяла из рук Славы гребень. Собрала волосы и заколола гребнем на макушке.

– У тебя красивые волосы, – сказал Йован.

Я не умела принимать комплименты, поэтому смутилась и не сразу нашлась с ответом.

– Я их долго отращивала, – наконец призналась я.

– Помню, когда ты была ребенком, у тебя были совсем короткие волосы. Я поначалу решил, что ты мальчишка.

– Серьезно? – вклинился Славка. – Ты носила короткую стрижку? Не помню… Но я в вашу школу перешел только в десятом.

Я не посвящала друга в свое прошлое, и о проблемах с мамой он не знал.

– Да, у меня была короткая стрижка, – нехотя призналась я.

– Класс! Смело, – одобрил Славка, – необычно. Теперь я понимаю, почему вы с Ликой спелись. Ты с малых лет за эксперименты.

Он жевал пирог, который прихватил с собой с кухни, и ковырялся в коробке с черно-белыми фотографиями.

– Я короткую стрижку носила не по своей воле, – не выдержала я.

Парни непонимающе уставились на меня. Сама не знаю, зачем призналась. Глупость такая, конечно, всего лишь волосы. Но для меня в детстве это многое значило.

– Мамка, что ли, заставляла? – спросил Славка. – Я думал, обычно дочерям волосы отращивают.

– Моя мама необычная, – отрезала я.

– Косички плести не умела? – засмеялся друг.

– Не хотела, чтобы я была симпатичнее, чем она, – проворчала я, накручивая паутину на черенок от швабры. Паутина уже давно закончилась, и я просто махала шваброй из стороны в сторону. Славка, услышав ответ, удивленно присвистнул. Йован в нашем диалоге не участвовал, просто внимательно слушал.

– Может, тебе это показалось? – осторожно спросил Слава.

– Показалось? Она мне сама об этом заявила. И всегда покупала самые стремные вещи… Все лучшее детям – это не про нее.

– Но почему? – не унимался Славка.

– Все, Слава, отстань! – взмолилась я, жалея, что завела такой разговор. – Об этом я рассказываю только своему психотерапевту, – добавила я, имея в виду Лику.

То и дело я поглядывала в круглое чердачное окно, из которого видно калитку. Меня охватила необъяснимая тревога. Сама не знаю, чего я боялась: того, что сюда может явиться Леня и нарушит идиллию, или его галлюцинаций с девушкой, все-таки я была очень впечатлительной.

Вечером мы с Йованом отправились провожать Славу на последнюю электричку. Дождь закончился, и из-за черных облаков внезапно показалась полная луна. Меня не покидало неприятное чувство, и я всю дорогу постоянно озиралась по сторонам.

Славка не замечал моего беспокойства, а вот Йован то и дело с подозрением косился в мою сторону. Когда мы наконец посадили Славку на электричку, Гарбич прямо спросил:

– Да что с тобой такое?

– А? – растерянно отозвалась я.

– Ты странно себя ведешь.

– Не знаю. У меня какое-то дурное предчувствие.

От встречи с Леней остался неприятный осадок. Вот чье странное поведение могло повергнуть в шок. Еще некстати в голову лез дурацкий разговор с Васей, когда она сказала, что после ссоры Леня грозился наложить на себя руки… Конечно, ссоры между нами как таковой не было, мы просто отдалились друг от друга. Вернее, это я отдалилась, учитывая все обстоятельства…

– Давай прогуляемся до дачи Лени? – предложила я, разглядывая за спиной Йована пугающую черноту.

– Ты предлагаешь нам пойти в гости к твоему парню? – насмешливо спросил Йован.

– Не совсем в гости, – стушевалась я. – Так, посмотрим, чем он занят…

– Но не будем ему мешать, да? – продолжал веселиться Гарбич. Мое предложение явно поставило его в тупик.

– Конечно, зачем мешать человеку, – проворчала я, беря Йована за руку. Первой сошла с перрона и потянула за собой растерянного Гарбича.

Снова заморосил мелкий дождик, но на сей раз я облачилась в дождевик. Фонарей в поселке было немного, а те, что нам попадались, лишь тревожно выхватывали из темноты голые кустарники. Мы шли, шурша мокрой опавшей листвой.

– Понимаешь, так просто не объяснишь, для чего нам туда надо, – продолжила я сбивчиво, – я за Леню немного волнуюсь.

– А что с ним? – озадачился Йован, покорно следуя за мной.

– Сам не свой, – буркнула я.

– Думаешь, станет своим, когда увидит меня на пороге?

– А нам не нужно, чтобы он нас видел.

Почему-то мне не хотелось говорить о странном поведении Лени. Все случилось будто во сне. Скорее бы забыть тот спектакль, но отпустить ситуацию так непросто.

В осенней черноте мы дошли до дома Лени. Мы стояли у деревянного покосившегося забора, и мое сердце гулко стучало от страха. Хорошо, что Йован рядом.

На втором этаже горел свет, и это меня немного успокоило. Леня был дома. Возможно, работал над своим многострадальным романом. Когда в окне мелькнула тень, я отпрянула от забора.

– Все, пошли! – скомандовала я, направляясь в сторону наших домов. Я удостоверилась, что Леня жив, но, вероятнее всего, не совсем здоров, но чувство тревоги только усилилось. Немного отпустило, когда мы вышли на нашу улицу. Я встала под тусклый фонарь и привалилась к нему спиной. Накрутила себя и перенервничала.

Йован послушно следовал за мной, ни о чем не спрашивая. Но сейчас, когда я пыталась унять разволновавшееся сердце, осторожно поинтересовался:

– Маша, с тобой все нормально?

Мне хотелось ответить, что ненормально – ни со мной, ни тем более с Леней, но я неопределенно дернула плечом.

– Вижу, ваши отношения сейчас на чудесном этапе, – сказал Йован, разглядывая мое расстроенное лицо.

Несмотря на его саркастичную фразу, в голосе не было ни капли насмешки. Теперь он повторил уже встревоженно:

– Маша, что происходит?

– Как только я сама во всем разберусь, обязательно тебе расскажу, – пообещала я, приняв твердое решение завтра же