— Что?

— Если вдуматься хорошенько, наверное, это я должен был просить у него прощения. — За то, что, работая в двух компаниях по перевозкам, как-то намекнул ихнему начальству, чтобы поостереглись нанимать Джека. Об истинной причине, правда, умолчал. Просто сказал, он не самый надежный человек для работы в перевозках, плечо не подставит, большие тяжести поднимать не способен, темпа не держит. Нет, ничего такого, чтобы заклеймить его, как типа с преступными наклонностями. Просто намекнул: если есть выбор — нанимать надобно кого угодно, только не Джека. А ведь я числился у него в друзьях и не давал ему возможности получить работу. Так что, наверное…

Уильямс умолк, и я увидел, как напряженно и сосредоточенно он размышляет. И подумал: «Только этого не хватало — посвятить весь следующий час его философским размышлениям».

— Но на уме у него было совсем другое.

— О да, — кивнул он. — Ничего подобного. Муть одна.

— Как это понимать?

— Полная ерунда. Пшик. Люсиль, вот что, боже ты мой! Моя старушка. — Он отвел взгляд, улыбнулся потаенным своим воспоминаниям. — Давненько это было, я вам скажу. И она больше не моя старушка. С тех пор заводил знакомство еще с несколькими. Они приходят и уходят, вот что я усек. И знаете, что самое смешное?

— Что?

— Все они примерно одного возраста. Из тех девушек, которые никогда не теряют надежды захомутать парня. Нет, конечно, минут на пятнадцать можно подцепить цыпочку любого возраста. Но те, что перебираются к тебе в квартиру, ставят свои домашние тапочки под кровать, им всегда года двадцать четыре, ну, может, двадцать пять. Когда мне было девятнадцать, у меня была дамочка лет на шесть старше. А теперь сколько мне самому? Да уже сорок семь стукнуло. И последняя моя старушка съехала отсюда год назад и была на целых двадцать лет моложе меня! Бог ты мой, просто какой-то «Портрет Дориана Грея» получается. Можете себе представить? — Он нахмурился. — За тем разве что исключением, что я не совсем Дориан Грей. Но вы поняли, к чему я клоню, верно?

— Люсиль, — напомнил я.

— Ах, ну да. Черт, та еще штучка! Немного тронутая на голову, но такая милашка! Тяжелое детство и все такое прочее. — Он взмахнул рукой, словно отметая прошлое. — И вот приходит Джек и говорит, что трахал ее. Только представьте! Он и Люсиль трахались, как какие-нибудь, ну я не знаю, суслики, что ли. И он решил, что за это надобно попросить у меня прощения?

— Вы ведь уже знали об этом?

— Да я, черт побери, воспринял это как должное! Само собой. Ведь Люсиль трахалась с каждым встречным-поперечным. Мы и двух месяцев не прожили, как она пустилась во все тяжкие. Ни о какой верности и речи не шло. Мы ходили на вечеринки, где каждый трахался с кем попало, кто только под руку попадется. Да после того, как увидишь, что твою женщину трахает какой-то незнакомец, ты или с ума сойдешь от ревности, или соберешь ее шмотки в коробку и вынесешь на обочину. И я сказал ему: «Вот что, Джек, если это не дает тебе спать по ночам, забыли, проехали». — «Но ведь ты был моим другом, а я тебя предал», — говорит он мне. «Тем, что трахался с Люсиль? Так ты за это просишь прощения? Хочешь сказать, когда-то стоял к ней в очереди, и это была, надобно заметить, очень длинная очередь…»

— А ребенок имел к этому отношение?

— А, ну да, правильно. Он почему-то вообразил, что заделал ей ребеночка. Да, кто-то заделал. Еще во время нашей совместной жизни она пару раз забеременела. Первый раз сделала аборт, второй раз прозевала все сроки и решила завести ребеночка. А потом вдруг случился выкидыш — плохая новость и одновременно хорошая. — Он опять уставился в сторону. — И заставляет задуматься.

— Это о чем же?

— Ну, допустим, родила бы она. Спасло бы это наш брак? Да Люсиль хоть тройню могла родить, мы бы все равно рано или поздно разбежались. Ой, у нас родился ребеночек, и пойду работать на Ай-би-эм, и мы приобретем двухуровневую квартиру где-нибудь в Территаун, но ничего этого все равно бы не случилось. Или же она бросила бы меня с ребенком, и что тогда прикажете делать? Завернуть его в одеяльце и оставить на пороге сиротского приюта?

И тут передо мной предстало неожиданное видение: мои сыновья, Майк и Энди, стоят у запертых железных ворот и ждут, когда их заберут Маленькие сестры бедняков.[36]Я глубоко вздохнул и отогнал видение.

— Интересно, где она сейчас, — пробормотал Уильямс. — Последний раз слышал, будто в Сан-Франциско. Уже наверняка обзавелась парой ребятишек. Но не от меня. И не от Джека. — Он снова мечтательно зажмурился. — А может, и у меня где-то есть ребятенок. Которого я зачал с другой женщиной и о котором ничего не знаю.

— Вероятно, задачу можно считать выполненной, — заметил Грег Стиллмен. — Все эти люди вне подозрений.

— И ты, похоже, разочарован.

— Да не то чтобы… Имелась проблема, и сейчас она разрешилась, и я благодарен тебе за то, что помог в этом. Но…

— Но ощущается незавершенность, верно?

— Да, конечно. А самому тебе как кажется, Мэтт? Какие ощущения? Это ведь ты проделал всю работу. А я всего лишь предоставил список.

А я всего лишь занимался бессмысленной беготней. Я сидел у себя в номере с чашкой кофе, которую принесли из закусочной, что внизу, сидел и смотрел на крыши домов и редкие освещенные окна офисных зданий. Я решил, что отчитаться о проделанной работе можно и по телефону. Не было необходимости сидеть в кафе и рассказывать своему клиенту, что подозреваемых у нас теперь нет.

— Ощущения нормальные, — ответил я. — Нет, конечно, я радовался бы куда как больше, если бы удалось раскрыть убийство, но не для этого ты меня нанимал. И вообще это дело полиции.

— Но ведь они там ничего не делают.

— Мы этого не знаем. Дело не закрыто, в производстве, и когда к ним поступит новая информация, они тут же ухватятся за нее, и пошла работа. А ты, Грег, просто хотел убедиться, что люди из списка ни в чем таком не замешаны. И теперь убедился. Кто бы там ни убил твоего подопечного, одно скажу точно: его имени в списке Восьмой ступени не значится.

— А тот человек в тюрьме…

— Пайпер Маклиш.

— Нет, очевидно, он никак не мог это сделать. Если только они выдали ему пропуск на уик-энд, с тем чтобы он рассчитался со старым врагом. С другой стороны, разве он не мог замолвить словечко своему сообщнику на воле?

— Для этого у него должны быть веские основания. Нет подтверждения, что Джек навещал его или писал ему. Да и в чисто эмоциональном плане не складывается.

— Это ты о чем?

— Представь, ты в тюрьме, отбываешь длительный срок за какое-то преступление. И тут… «Привет, помнишь меня? Знаешь, я хотел извиниться. Я тот самый парень, который тебя сдал, и ты бы не сидел сейчас за решеткой, если бы не я».