Он грассировал, как настоящий Ленин, но этого никто, кроме Андрея, не замечал.

— Спокойно, — остановила спор фрекен Парвус — это имя было Андрею знакомо, но не настолько, чтобы связать с ним конкретные воспоминания. Что-то из области ленинской эмиграции. — Если мы сейчас перессоримся, то вообще упустим единственный и, возможно, последний шанс. У вас есть соперники?

— Серьезных соперников нет, — соврал Аркадий Юльевич, который, конечно же, знал о конкурентах. — Но осторожность никогда не мешает.

— Даже если конкурентов нет, — согласилась с ним фрекен Парвус, — они в любой момент могут возникнуть.

Фрекен, или госпожа, Парвус была неглупой, хитрой женщиной, умеющей вцепиться в ситуацию и, вернее всего, добивавшейся своих целей — свидетельство чему молодой теннисист, явно ей преданный.

— Как же вы такого откопали! — На этот раз госпожа Парвус обращалась к Аркадию Юльевичу, вычислив, что именно он в тройке визитеров принимает решения. Почему-то это не понравилось Фрею, хотя, разумеется, госпожа Парвус была права.

— Я прошу вас, товарищи, — начал Ленин на безобразном школьном английском языке, которым, видно, овладел в задней комнате на Красной Пресне, — уважать лидера партии.

— Ого! — воскликнула старуха. — Заговорил! Скажи наконец, где тебя сделали?

— Я вас покидаю. — Для удобства Ленин перешел вновь на русский язык. — Занимайтесь своими интригами без меня. Я пришел сюда, выполняя волю партии, и не намерен подвергаться оскорблениям со стороны самозванцев и идиотов. Попрошу вас, Андрей, переводите как можно точнее и не стесняясь задеть их чувства.

Андрей с удовольствием перевел как можно ближе к оригиналу. Настолько близко, что Аркадий Юльевич в растерянности заметил:

— Нет смысла называть идиоткой уважаемую даму. Так мы ничего не добьемся.

— Вы перевели, Андрей? — спросил Фрей. — Тогда мы пошли.

Он потянул Андрея за рукав, и тот счел за лучшее подчиниться. Интересно, как большевики и охотники за драгоценностями будут выпутываться из трагикомической ситуации?

— Остановите его! — закричала госпожа Парвус, когда Фрей с Андреем достигли двери. — Кто у вас, в конце концов, хозяин?

— Распоряжаюсь здесь я, — ответил Аркадий Юльевич, который совершил стратегическую ошибку, переоценив свою роль, и не имел сил теперь от нее отказаться.

Аркадий Юльевич поднял руку и, указав перстом на Фрея, крикнул ему вслед:

— А ну немедленно вернитесь и не ставьте под угрозу наше дело! Я кому говорю?

Ленин уже был в передней, он стащил с вешалки свое пальто и, одеваясь, говорил:

— Распустились! Лучше бы я обратился непосредственно в ЦК Российской компартии. Вы как думаете?

— Не знаю, — сказал Андрей. — Вернее всего, вас бы там осмеяли.

— Вот это меня и остановило.

В коридор вылетел Аркадий Юльевич.

— Сколько раз вам нужно говорить! — кричал он. — Вы что тут о себе возомнили?

— Андрюша, он тоже, кажется, думает, что мне пришили чужие пальчики, — сказал Фрей.

— Ну ладно, ладно! Пошутили, и хватит. — Даже в полутьме коридора было видно, как он краснеет.

Фрей двинулся к двери.

Но у двери, закрывая ее спиной, уже стоял теннисист с черными усиками. Уму непостижимо, как он успел туда пробраться!

— Ты никуда не уйдешь! — Аркадий Юльевич в бешенстве потерял осторожность.

И эта ситуация вдруг вселила в Ильича некий, словно проникший в него генетический дух предшественника — настоящего Ленина. Он успокоился.

Он остановился, обернулся к Аркадию Юльевичу, который схватил его за полу пальто.

— Уважаемый, — произнес он тоном дворянина из какого-то фильма. — Уберите свои поганые руки. Я думаю, что мы обойдемся без вас.

— Как ты смеешь!

— А вот без меня вы никогда и никак не обойдетесь.

— Я тебе голову прошибу! — Аркадий Юльевич тяжело и часто дышал. Он все тянул к себе пальто Ильича, и, конечно же, старик уступал ему во всем, кроме уверенности в себе.

И эта уверенность передалась Андрею. Он знал, что Аркадию Юльевичу уже не справиться с вождем.

Аркадий Юльевич пошатнулся, потому что госпожа Парвус всей тушей ударила его сзади.

— Говорят же вам, отпустите Владимира Ильича! — закричала она высоким голосом. — Неужели вы не понимаете, на кого подняли руку!

— На кого? — растерялся Аркадий Юльевич. — Как так на кого? А вы знаете, кто я такой?

— Как вы думаете, — обратилась дама к Ильичу (Андрей послушно и автоматически перевел ее слова), — мы обойдемся без этого клоуна?

— Но он слишком много знает, — голосом мафиози ответил Ильич.

— Теперь он нам уже не нужен, — сказала дама.

— Что вы хотите сказать? — Аркадий Юльевич вдруг потерял уверенность в себе. — Какое вы имеете право!

— Мне стыдно за вас, — сказал Фрей.

Он не мог ничего больше сказать, потому что, как понял Андрей, старуха сделала какой-то знак теннисисту с усиками, и тот застрелил Аркадия Юльевича.

То есть сначала Андрей не понял, что случилось с дипломатом, потому что звук выстрела был тусклым и негромким — его поглотили ковры и гобелены, которыми была завешана вся квартира. Аркадий Юльевич забормотал что-то невнятное и сполз вниз спиной по стене, срывая со стены ковер, а госпожа Парвус вдруг закричала:

— Это мой кармагаган! Осторожнее! Не испачкайте его кровью! Он же три тысячи долларов стоит.

Андрей, потрясенный происходящим, послушно перевел этот крик, а Фрей сказал:

— Так будет с каждым, который…

Кто из них и который, он не придумал.

Аркадий Юльевич улегся на пол и не подавал признаков жизни. Кто-то должен был подойти к нему и пощупать пульс. Андрею этого делать не хотелось, остальным — тоже. К тому же в кошмарах никто не щупает пульса у покойников.

…Все возвратились в гостиную.

Но на этот раз уже не садились.

— Продолжим наше заседание, — сказала госпожа Парвус. — Мы остановились на том, что я претендую на тридцать процентов от общей суммы.

— Только что было двадцать, — сказал Ильич.

— У вас хорошая память, но обстоятельства изменились.

— Не в вашу пользу, — возразил Ильич.

— Почему же?

— На вас повис труп. Труп советского дипломата.

— Разберемся, — возразила дама, но Андрей уловил в ее голосе некоторую неуверенность. — Серж растворит его в кислоте.

Поэтому, когда он переводил слова дамы Фрею, он позволил себе продолжить фразу:

— Жмите энергичнее, Владимир Ильич, уже гнутся шведы.

Ильич кивнул. Он понял.

Дама вдруг завопила:

— Переводчик! Знать свое место! Ты думаешь, что я русский совсем забыла? Не надейся!

— Я цитировал Пушкина, — ответил Андрей. — Поэма «Полтава»: «Ура, мы давим, гнутся шведы!»

— Шведы — это я?

— Все равно вам отступать поздно, — сказал Ильич. — Будем искать свои пути в этом мире.

— Если хотите отделаться от своей мафии, сейчас — лучший момент, — сказала госпожа Парвус. — Но боюсь, что вам это не удастся.

Она решительно вклинилась между Андреем и Ильичом —