А. Гарасько, приказами командира арестовывались на 5 суток.*434 Довольно распространенными стали случаи курения в не разрешенных для этого местах. Такие проступки совершались 10 раз. Как правило, за курение в жилых помещениях провинившиеся наказывались арестом на 4–5 суток с заменой постановкой под ружье.*435 Старший гальванер Е.С. Блохин, куривший во время вахты в центральном посту, был вынужден приказом командира № 298 от 29 мая провести в карцере 5 дней.*436

Однако и командование шло иногда навстречу нижним чинам. Приказом от 29 сентября № 505 командир “Петропавловска” капитан I ранга В.К. Пилкин “из- за холодов” разрешил курить в казематах и жилых помещениях, а по ночам — в гальюнах. Обязательными условиями при этом являлись отсутствие мусора и сброс окурков и спичек в специальные ведра с водой.*437

Появился и новый тип проступков. В феврале матросы I статьи Д. Добров, Я. Николаев и комендор Г. Бычков опоздали из отпуска, за что попали под арест на 7 суток с понижением оклада до уровня матроса II статьи на 5 месяцев *438

Произошло за этот период 18 конфликтов рядовых матросов и их начальников. При этом в трети случаев фиксировалось недисциплинированное поведение по отношению к офицерам, из них 2 раза — к старшему офицеру корабля. Взыскания за такие проступки были строже — 8 суток ареста. Кроме того, матрос I статьи В. Михайлов 28 июня, машинист I статьи П. Коншин 14 сентября и баталер II статьи Ф. Дикашев 10 ноября были понижены в званиях на одну степень.*439 Трижды наказывались обе стороны. 13 февраля сверхсрочнослужащий машинный унтер-офицер I статьи Ф. Стратулат ударил по щеке за резкое замечание, сделанное кочегаром II статьи Г. Остроумко. За это приказом командира № 95 он был взят под стражу на 3 суток, а кочегар “за недисциплинированное отношение к фельдфебелю” — на 5.*440 3 июля боцманмат В. Личиков ударил по лицу матроса II статьи Г. Беляева, за что оба были наказаны на 1 и 20 дней соответственно.*441 Аналогичные взыскания были наложены 19 июля на комендора И. Маликова и унтер-офицера I статьи А. Шарыхалина.*442 На линейном корабле “Полтава” также зафиксированы 3 случая. Приказами №№ 223, 440 и 441 командира отмечены 6 марта машинист I статьи П. Комонов и кондуктор В. Щёкин, 19 мая фельдфебель М. Бурлаков и машинист I статьи Я. Песков. Показательно, что все унтер-офицеры отделались выговорами.*443 Поэтому закономерным итогом оказался приказ командира, капитана I ранга С.В. Зарубаева, № 593 от 13 июля: “К сожалению вторично обнаружено, что фельдфебеля нарушают статьи устава и позволяют себе кулачную расправу…”. Речь шла о В. Мураховском, повторно ударившем матроса своей роты. На этот раз он получил строгий выговор и остался на 3 недели без возможности попасть на берег.*444

Увеличение числа стычек являлось, на наш взгляд, следствием нарастания усталости от службы. Командный состав, в свою очередь, пытался заставить выполнять существовавшие правила. Это, в конечном счете, приводило к росту противостояния между ними. В некоторых случаях нижним чинам делались уступки, как в случае с курением.

Определенные нарушения рассматривались корабельными судами. В их компетенцию входили дела, в которых страдали члены экипажа корабля. Иногда также рассматривались случаи вопиющего нарушения воинской дисциплины, либо рецидивы.

Одними из наиболее распространенных являлись происшествия, связанные с оскорблениями матросами унтер-офицеров и, реже, офицеров, а также неподчинение их приказаниям. Согласно имеющимся данным по линейным кораблям бригады за 1915 г., таких случаев произошло 8. Чаще других на “Гангуте” — 3 раза*445, на “Петропавловске” и “Полтаве” — по 2*446, на “Севастополе” — I.*447 Более подробное представление мы можем составить о 5 делах, материалы о которых сохранились наиболее полно. Каждое из них сугубо индивидуально, однако они являются отражением схожих конфликтов. Нижний чин, выполняя какую-либо работу, с точки зрения вышестоящего лица, делал её не по правилам или неаккуратно. Так, матрос I статьи с “Гангута” Ф.Ф. Василенко красил стрелу, будучи одет не по форме — без фуражки.*448 Моторист I статьи “Севастополя” В. Киров, проводя уборку в церковной палубе, плохо её окатывал водой.*449 Начальник реагировал на нарушения предупреждением, как это сделали в первом и втором случаях унтер-офицер II статьи И. Бараблин и фельдфебель роты боцманмат М. Козлов.*450 Однако И. Бараблин был повышен в звании за неделю до происшествия.*451 Возможно, отчасти по этой причине, матрос и не спешил реагировать на замечание.

Для Ф.Ф. Василенко унтер-офицер остался ещё равным по статусу и положению. Когда позднее ротный командир лейтенант Б.И. Христофоров за курение решил поставить матроса под ружье на 1 час и заметил отсутствие фуражки, И. Бараблин сообщил о своем приказании и реакции Ф.Ф. Василенко.*452 При этом в показаниях унтер-офицера заметно стремление выгородить себя. В протоколе, описывая свой разговор с матросом, он говорил, что сделал “замечание”, т. е. указание рекомендательного характера. Однако, передавая далее беседу с ротным командиром, Бараблин утверждал, что он отдал приказ, т. е. указание, обязательное к выполнению.*453 Последняя часть была подтверждена показаниями Б.И. Христофорова.*454 За такой тройной проступок: одежда не по форме, неисполнение приказа и курение на палубе, лейтенант увеличил срок наказания до 6 ч. С точки зрения Ф.Ф. Василенко, унтер-офицер являлся предателем его интересов. Поэтому вечером за ужином и состоялась ссора между ними, во время которой И. Бараблину были нанесены оскорбления.*455

М. Козлов так же недавно занимал свою должность, будучи переведенным с другого корабля. Вообще, показания обоих участников сильно различаются. Если по версии фельдфебеля, матрос В. Киров, со словами “Проваливай!”, толкнул его, а на замечание толкнул снова и ударил по лицу, то сам виновный утверждал, что боцманмат первым выругал его. А когда он взял того за рукав, то М. Козлов набросился с кулаками.*456 Здесь весьма интересны показания свидетелей. Фельдфебель 3 роты И. Тарасевич, шедший вместе с М. Козловым, заявил, что “В. Киров наткнулся на М. Козлова и толкнул его. На сделанное ему замечание он ударил М. Козлова” *457 Однако матрос I статьи С. Афанасьев, работавший вместе с В. Кировым, отметил, что унтер-офицеры мешали производить уборку и на просьбы уйти не отреагировали.*458 Таким образом, можно наблюдать проявление солидарности. Т. е., помимо выделения командного состава в отдельную группу, чем ограничилась в своих исследованиях Е.С. Сенявская*459, отметим, что рядовые и унтер-офицеры также ощущали свою обособленность, стараясь отстаивать свои интересы.

Нечто похожее наблюдается в другом случае. 8 ноября машинисты I статьи “Петропавловска” А. Анишкин и А. Мюльберг поругались друг с другом. Причиной ссоры послужила дождевая накидка А. Анишкина, которую А. Мюльберг не отдал, т. к. не закончил свою часть работы. Унтер-офицер I статьи Б. Кондрацкий пытался их разнять, за что, по его словам, Анишкин обругал его “площадными словами”. Однако показания свидетелей, т. е. матроса I статьи А. Старшинова, машинистов I статьи Н. Деднёва и II статьи Ю. Барховского, изменили картину происшествия. Они отметили, что накидку унтер-офицеры, “не разобрав, в чем дело”, хотел отдать А. Мюльбергу. При этом все заявили, что никакой ругани со стороны А. Анишкина они не слышали. В результате, дело из области оскорбления начальника перешло в сферу дисциплинарную, т. е. конфликт между Анишкиным и Мюльбергом. Возможно, судьи не совсем поверили свидетелям, поскольку приговор был очень суров: 6 месяцев военно-исправительной тюрьмы.*460 Похожий случай, произошедший 13 декабря 1914 г. на “Севастополе”, когда матрос II статьи Ф. Лапотников устроил драку, был “оценен” командиром в 5 суток ареста.*461