– Конечно. Я паспорт его видела. Глеб Игнатьевич Горбоносов. Бывший военный. На груди орденская планка…

– Не продолжайте. Я его знаю. Такому парню можно доверять.

– И мне так показалось. Жаль, не познакомилась с ним раньше. Он же тоже отдыхал в Ялте.

– Спасибо. Все, что нужно, я выяснил. Извините за беспокойство. Дело сложное, запутанное. А насчет киллера вы правы. Этот человек очень хорошо осведомлен.

Когда майор ушел, Вера поняла, что Михась добрался до Витьки Беландина и убил его. Теперь она осталась без защиты и пугать Михася ей больше нечем. Он доберется и до нее.

Одно успокаивало. Михась тяжело ранен и под охраной находится в больнице. Значит, Кира выполнила свой план, но не до конца. В Москве ее найти невозможно. Новости они слушали по радио вместе с Глебом. И он сказал: «Кира себя выдала. Если она стреляла, то из своего «нагана», что мы видели у нее под подушкой. И одну из баб она хлопнула им же. Все наши старания кошке под хвост. Долго Михась в больнице не проваляется. Сбежит. У него дел выше крыши. А Кира теперь заляжет на дно».

– Надо нам закончить ее дело, – сказала Вера, не зная, как это сделать.

– Только если он попытается покинуть больницу. В палату к нему не попасть. Охрана там серьезная.

Они оба очень боялись этого человека и уже готовы были пойти на преступление. Но Глеб не был в себе уверен. И чем стрелять? Все его оружие зарегистрировано. Его вычислят за три минуты. Нужно неординарное решение.

8

Колония за много лет изменилась. Новый начальник, новый зам и новые зэки. Из ветеранов остались только пять заключенных. Эти люди мало что знали про старый режим, но у них в архиве находились папки с делами.

Речь пошла о старых делах восьмилетней давности. Отчеты были очень расплывчатыми, и официальному гостю из Москвы никто в подробностях рассказать не мог. Он сумел составить только список заключенных за тот период и список всех, кто освободился за последние три месяца. Получилась толстая папка, такую по запросу не получишь. Капитан был парнем настырным, придирался к каждой букве.

Сидя в кабинете начальника, он попросил встречи с ветеранами, зэковскими старожилами, которые помнили старые времена. Один из них оказался достаточно разговорчивым, тем более что все происходящее его не касалось.

– Никакого побега не было. Бараки между собой не воевали. Смотрящий за порядком вор в законе Ерш держал всех на привязи. Он отчитывался только перед Кумом. Кум сам назначал смотрящих. Его боялись. Беландина выдали. Он был свидетелем расстрела трех авторитетов. Укладывал трубы за сараем и тут же спрятался, когда привели тех троих. Сумской сам лично их расстрелял. Стрелок он отменный. Стрелял только в сердце. Его боялись до смерти. О его самосуде знали и начальник колонии, и хирург из больницы, он же патологоанатом и главврач. Всем ставили диагноз туберкулез. За забором наше кладбище. Если вы откопаете туберкулезника, то найдете пулю в скелете. Оружия у него хватало. Бандиты своим привозили пистолеты по договоренности с Кумом. Но оружие он прятал в своем схроне. При освобождении зэка возвращал его владельцу. Система работала без сбоя. Иногда он просто приказывал своим зэкам убрать того или другого. Тут в дело вступали заточки. Эти трупы оттаскивали в лес на корм волкам. Так вот, Беландин разболтал, что видел. Язык чесался. Слух дошел и до Кума. Так судьба его была решена. Один добрый малый предупредил Беландина, что завтра его поведут на медосмотр, но живым он назад не вернется. Тогда он решил бежать. История колонии не знала побегов. В основном из-за того, что никто не знал местности и ориентировок. Кругом тайга. Цивилизация далеко. Но у Беландина не было выхода. Он был свидетелем, такие уничтожались. В то время в колонии делали водопровод. Заехал грузовик с трубами. Парень залез под машину, пока шла разгрузка, и лег на крестообразный упор дна кузова, а ноги упер в рессоры. Его не заметили. Охрана на воротах с зеркалами дно машин не проверяла. Побегов-то не было. Так он выехал из зоны, машина сама привезла его в город, а дальше, я так думаю, он на товарнике ушел. Закопался в уголь, и будь здоров. Короче, его не нашли.

– Сейчас Сумской работает в Москве в системе МВД. По его рассказу, побег выглядел иначе.

– Когда этот зверь ушел от нас, все вздохнули свободно. Все начальство разбежалось. Патологоанатом умер. Старый уже был. Кто куда делся – неизвестно.

– Скажи, а среди зэков, кто недавно освободился, кто-то мог найти Беландина или Сумского и отомстить им?

Обросший худощавый зэк покачал головой:

– Вряд ли. У Беландина не было врагов. Он из категории работяг. Молчун. В чужие дела не лез. Зэкам не за что ему мстить.

– А Сумской? Он стал подполковником полиции.

– Из наших в Москву никто не собирался. Там же прописка нужна, а кто зэку со справкой об освобождении даст работу да еще прописку. А потом, убийство легавого это вышка. Да и мстить через пять лет поздновато. В Якутии новый карьер копать начали. Все туда и ломанулись. Там нужны люди. Всех берут. И от центра далеко. И потом, москвичей у нас сидели единицы.

– Ладно. Ты говорил об оружии. Кому привозили «ТТ» с полной обоймой?

– Я тогда работал на контроле. Знаю только о двух случаях. Это Тарас Негода. Но он так и не вышел из зоны. Деревом завалило на лесоповале. И второй Кирилл Сошальский. Но с Сошальским Кум не общался. Тот принадлежал крупной группировке, и он имел дело только с его боссами, а к Сошальскому даже не подходил. Когда тот вышел на свободу, его ждала машина за воротами. К нему и жена в любое время приезжала. Кум ей делал семейные свидания. То есть давал комнату на сутки. С Сошальским было опасно связываться. Его шкуру берегли, хотя среди зэков он вел себя как равный и дисциплину не нарушал. Тихоня, но с волчьим взглядом. Вот он был одним из москвичей. Я думаю, дружки и пристроили Кирилла в столице.

– И оружие ему вернули при выпуске.

– Думаю, да.

– А ведь Сумской расстреливал людей из «ТТ».

– У него в схроне оружия хватало. И сейчас следов не найдешь. После его увольнения схрон опустел. Значит, он забрал его с собой.

– Сошальский вышел раньше?

– За год до пертурбации. А после ухода Кума смерти прекратились.

– Вы очень откровенный человек. Спасибо.

– А мне терять нечего. У меня рак, а сидеть еще два года. Так что до свободы я не доживу.

– Кладбище для зэков большое?

– Да не маленькое. Но есть одна примета. На могилах пишут только номер, присвоенный зэку в колонии. А тем, кто расстрелян, ставят на табличках еще православный крест черной краской. Но без приказа Министерства юстиции эксгумацию делать не позволит администрация. Нужен ордер. Вы думаете, нынешнее начальство не понимает, кого убили, а кто своей смертью умер. Им неприятности ни к чему.

– Спасибо еще раз. Ради этого разговора стоило ехать сюда.

– Удачи, капитан.