— Качка плохо на меня действует, — ответил Серегил, для большего правдоподобия опираясь на руку Алека — Боюсь, что остаток путешествия мне придется провести внизу

— Верно, верно, погодка паршивая, и чертовски рано пошел снег в этом году — мы ведь уже в южных краях. И ветер . При таком ветре нам повезет, если доберемся до Торберна завтра к вечеру. Так что денек предстоит нелегкий, и ты уж извини меня .. Кирис. принес бы ты госпоже подогретого вина с камбуза. С этими словами Раль повернулся и направился на нос. — Не знаю, радоваться мне или чувствовать себя оскорбленной, — тихо хихикнул Серегил. — Пойди раздобудь завтрак. Я буду ждать тебя внизу.

Несмотря на те странные видения, что преследовали его накануне, Серегил не ожидал увидеть в миске с овсянкой то, что увидел. Отодвинув миску подальше, он снова уселся на койку.

— Опять, да? — нахмурившись, спросил Алек. Серегил кивнул, но предпочел не описывать копошащееся нечто, увиденное в миске, и зловоние, которое издавал налитый в чашку чай. Собрав посуду, Алек унес ее и вернулся с кружкой воды и куском хлеба.

— Ты должен съесть и выпить хотя бы это, — настойчиво сказал он, протягивая Серегилу кружку.

Серегил кивнул и быстро выпил воду, стараясь не обращать внимания на то, как что-то защекотало его язык.

— Этого недостаточно, — обеспокоенно пробормотал Алек. — А проглотить немного хлеба ты не можешь? Смотри, он совсем свежий, только что из печи. — Он развернул салфетку, и Серегил увидел, как от еще теплого каравая идет пар, ощутил божественный запах свежеиспеченного хлеба; у него забурчало в пустом животе. Но стоило ему протянуть руку, и ломоть покрыли черви, посыпавшиеся из-под пальцев Алека на стол.

Серегил с гримасой отвернулся.

— Нет. И я думаю, лучше, если ты будешь есть в другом месте, пока это не кончится Иди и закончи завтрак, а потом я, как и обещал, начну учить тебя грамоте Позже они и в самом деле занялись обучением Алека. В потертой кожаной суме Серегила оказались несколько небольших свитков пергамента, перья и бутылочка с чернилами.

— Теперь попробуй ты, — сказал Серегил, вручая юноше перо. — Скопируй каждую букву рядом с написанной мной, а потом я скажу тебе, какому звуку каждая соответствует.

Алек имел представление о том, как обращаться с пером, не большее, чем о фехтовании, поэтому Серегилу пришлось сначала учить его азам каллиграфии. Скоро Алек весь перемазался в чернилах, но Серегил придержал язык: паренек делал успехи. После того, как он освоил буквы, Серегил отобрал у него перо и быстро написал их имена, а также слова, обозначающие лук, меч, корабль и лошадь. Его элегантный почерк казался особенно красивым рядом с каракулями Алека.

Алек следил за ним со всевозрастающим интересом.

— Вот это слово: оно обозначает меня?

— Оно обозначает любого, кто носит имя Алек.

— А вот «лук». Похоже, что эти маленькие значки обладают собственной силой. Я смотрю на них, и у меня в голове появляется изображение вещи. Настоящая магия. Буквы совсем не похожи на лук, но теперь, когда я знаю, как они звучат, я не могу, посмотрев на них, не представить себе лук.

— А как насчет этого? — Серегил написал «лук Алека „Черный Рэдли“, затем прочел написанное вслух, показывая Алеку каждое слово по очереди.

Алек, довольно улыбаясь, повторил за ним.

— А теперь я представляю себе свой собственный лук. Это на самом деле магия?

— Не в том смысле, какой ты имеешь в виду. Обычно слова просто передают мысли, однако ты должен соблюдать осторожность: слова могут лгать или быть неправильно поняты. Написанные буквы не содержат в себе ничего волшебного, но они обладают властью.

— Не понимаю.

— Ну вот, например: мэр Вольда написал письмо мэру Боерсби, что— то вроде «Арен Виндовер и его подмастерье украли у меня деньги. Прикажи их схватить, за их головы я назначаю награду». Мэр Боерсби знаком с мэром Вольда, он читает и верит написанному. Но разве мы украли деньги?

— Нет, мы просто обыскали те комнаты, и ты…

— Да, да, — резко оборвал его Серегил. — Я хочу сказать вот что: достаточно оказалось всего нескольких слов на клочке бумаги, чтобы мэр Боерсби поверил в нашу виновность.

Серегил внезапно замолчал: он обнаружил, что почти кричит. Алек попятился от него: казалось, он ждал, что тот его ударит. Серегил стиснул кулаки и глубоко вздохнул. У него снова сильно разболелась голова, и вместе с болью на него обрушилась неуправляемая волна гнева.

— Я не очень хорошо себя чувствую, Алек. Не пойти ли тебе погулять на палубе? — Спокойные слова дались Серегилу с трудом.

Упрямо подняв подбородок, Алек, не говоря ни слова, вышел.

Обхватив голову руками. Серегил боролся с раздиравшими его противоречивыми чувствами. Ему хотелось догнать Алека и извиниться, но что он мог сказать парню? «Прости, Алек, но на меня напало желание придушить тебя»?

— Проклятие! — Серегил заметался по тесной каюте. Головная боль усилилась настолько, что он почти ничего не видел. Помимо боли, он начал ощущать смутный позыв, быстро превратившийся во всеобъемлющее стремление. Оно заполнило все его существо, и губы Серегила раздвинулись в ужасной волчьей улыбке. Ему хотелось ударить, вцепиться, рвать в клочья…

Он хотел…

И тут, вместе с ослепительной вспышкой перед глазами, все прошло — даже головная боль. Когда он снова смог отчетливо видеть, Серегил обнаружил, что сжимает рукоять перочинного ножа. Каким— то образом он всадил его в крышку стола с такой силой, что лезвие сломалось.

Серегил даже не помнил, как взял нож в руку.

Комната закружилась вокруг него, когда он выпрямился, глядя на сломанный нож.

— Иллиор, помоги мне! — хрипло прошептал он. — Я схожу с ума!

Обиженный и смущенный, Алек мерил шагами палубу. До прошлой ночи Серегил не проявлял в отношении него ничего, кроме доброты и заботы; если он не всегда оказывался разговорчив, то, во всяком случае, был ровен и великодушен.

А теперь, как гром среди ясного неба, такая несправедливость…

Однако острота обиды постепенно проходила, и гнев сменился тревогой. Именно о чем-то подобном Серегил пытался предупредить его прошлой ночью, понял Алек. Конечно, он знает только от самого Серегила, что раньше с ним такого не случалось; что, если он всегда был безумен? Но Алек не мог забыть своего разговора с Микамом Кавишем в Боерсби. Алек с самого начала их знакомства доверял Микаму, а теперешнее поведение Серегила никак не соответствовало тому, что тогда говорил ему воин. Нет, решил Алек, Серегил не виноват в своей вспышке.

«Он совершенно не обязан был освобождать меня из замка Асенгаи, — напомнил себе Алек сурово. — Я обещал, что буду верен ему, и обещание сдержу».

И однако, он еще раз пожалел о том, что Микам не отправился с ними вместе на юг.