— Стив, должен сказать, что сабля весьма хороша.

Джуно начал описывать предмет, а внизу экрана появилось его имя и название компании.

— Посмотрите на тыльную сторону клинка. Видите клеймо изготовителя? Тут написано: «Томас Грисуолд, Новый Орлеан». Они занимались импортом из Англии. В середине клинка с обеих сторон выгравированы буквы CS: Конфедеративные Штаты. Гравировка на гарде похожа на замок, но на самом деле это форт, форт Самнер. У нее солидные латунные ножны. Такие использовали для артиллерийских и кавалерийских сабель. Очень яркий образец: весь эфес позолочен и узор, безусловно, высочайшего качества.

Джуно вручил Стиву пару белых перчаток и пояснил:

— Всегда лучше пользоваться белыми перчатками. На руках есть соли, которые будут разъедать клинок и портить латунь, даже если вы ее уже не держите.

Он перевернул острие.

— Вы заметили скрещенные пушки и изящно выгравированные цветы с этой стороны?

Эксперт закончил короткий урок, положил саблю на стол и сделал паузу перед кульминационным моментом передачи. Сейчас он начнет поддразнивать: «Как вы думаете, сколько она может стоить?»

— Я собирался выставить ее на гаражную распродажу и получить долларов пятьдесят. Двести максимум, — сказал Садтлер.

— Да? — сказал Джуно. — За эту саблю вы купите себе новый гараж.

Камера показала лицо Садтлера. Его брови нахмурились в предвкушении.

— Да, вы не ослышались, — продолжил Джуно. — Сабля стоит тридцать пять тысяч долларов. Это невероятно редкая сабля Конфедерации.

— Вы сказали, тридцать пять тысяч? — Садтлер сглотнул слюну.

— Тридцать пять. Отличная находка!

— Не может быть! — Садтлер открыл рот и, казалось, с трудом сдерживал радость, как будто напоминая себе, что это серьезная передача на PBS, а не игровое шоу вроде The Price Is Right. Он несколько раз покачал головой.

— А я еще хотел от нее избавиться.

— Вы правильно сделали, что ее нам показали.

— Когда-то я ею резал арбузы…

Джуно с сожалением посмотрел на гостя и усмехнулся.

— Хорошо, что вы ее не слишком намочили.

— Буду знать. Спасибо вам большое!

Серия была очень хороша — настоящая классика Antiques Roadshow. Ее неоднократно крутили по PBS и даже использовали в кампании по сбору средств. Некоторые зрители считали, что она чересчур гладкая, и в кругах коллекционеров ходили слухи об этой «арбузной сабле».

Стива Садтлера я выследил по номеру телефона, который он указал перед передачей в стандартной анкете. Он нашелся в Сиэтле.

Я сказал ему, что занимаюсь Притчардом и Джуно по подозрению в мошенничестве, и предупредил:

— Смотрите. Если вы расскажете правду, проблем у вас не будет. Только не надо врать. Обманывать сотрудника ФБР — федеральное преступление.

Садтлер признался сразу. Серия действительно оказалась постановочной. Он был хорошо знаком с Притчардом и даже был шафером на его свадьбе. Вечером перед записью передачи он встретился с ведущими в гостиничном номере. Там же Притчард сочинил историю о том, что сабля найдена в доме Садтлера в Виргинии, и заплатил за помощь десять тысяч долларов.

А на самом деле?

На самом деле сабля принадлежала Притчарду и Джуно.

— Это то, что нам нужно! Я тебе говорю, это оно! — воскликнул помощник прокурора США Боб Гольдман, когда я закончил рассказывать ему о беседе с Садтлером.

Я кивнул и, пока Гольдман говорил, положил себе ложку курицы гунбао. Был летний день, и мы обедали в глубине зала ресторана Szechuan China Royal. Сюда любят заглядывать сотрудники филадельфийских правоохранительных органов: проверенные блюда по разумным ценам, большое расстояние между столиками, неприметный обеденный зал на цокольном этаже. Белые воротнички, которые заполняют Уолнат-стрит в обеденные часы, обычно игнорируют это заведение.

— Благодаря этому расследованию мы сделаем большое дело, — восклицал мой собеседник. — Замечательно!

Федеральный прокурор Гольдман — любитель истории и коллекционер — был большим поклонником Antiques Roadshow. Он смотрел эту передачу почти каждую неделю и, как и многие другие, давно подозревал, что некоторые серии постановочные. Все было слишком гладко. Люди приносят полученные в наследство или найденные стулья, сабли, часы, гардеробы, что угодно, и — вуаля — эксперт, как фокусник, дает оценку. Как эти так называемые специалисты могут так быстро оценить вещь? Разве не надо иногда что-то проверить? Разве человек не может ошибиться или просто зайти в тупик?

— Боб, — говорил я ему, — расслабься. Это ведь просто развлекательная передача.

— Так-то оно так, — возражал прокурор, — но они же выдают себя за специалистов. Телевидение способно обожествлять людей. Зрители верят тому, что говорят эти ребята.

Постановочная серия на телешоу — не федеральное преступление. Однако разыграть спектакль по телевизору, чтобы провернуть аферу и обмануть коллекционеров, — другое дело. Теперь у меня появились улики, что Притчард и Джуно с помощью некоторых серий PBS дурачили зрителей и заставляли их продавать другие предметы по абсурдно низким ценам, и я начал разделять гнев Гольдмана.

Нам было известно, что Притчард и Джуно помогают мэру Гаррисберга — столицы Пенсильвании — собрать коллекцию для нового музея Гражданской войны, который будет располагаться недалеко от Геттисберга. Мэр хотел потратить на приобретения четырнадцать миллионов. Этих денег, как любил говорить мой друг-прокурор, достаточно, чтобы «ослепить совесть и украсть душу». Мы уже подтвердили минимум один эпизод, когда Притчард и Джуно с помощью телепередачи и сотрудничества с музеем в Гаррисберге обманули коллекционера. А значит, скорее всего, было и много других.

Гольдман прав: это может оказаться то дело, которого мы так ждали.

Мы с ним часто жаловались на то, что рынок древностей и коллекционных предметов плохо регулируется и не защищает покупателей. Он во многом основан на личной порядочности: все что-то продают, провенанс поверхностный, а дилеры зарабатывают на жизнь своей репутацией. Тебе могут всучить подделку или репродукцию, а беспринципные дельцы оберут наивных. Честные брокеры периодически жалуются на ситуацию, но правоохранительные органы редко проявляют к ней интерес. Для ФБР мошенничества обычно слишком мелкие, а для местных отделов полиции — слишком сложные, ведь у них почти или совсем нет опыта в сфере искусства, а ресурсы ограничены. Большинство продаж плохо документируется, заключение сделки часто ограничивается рукопожатием и устным обещанием. К тому же нелегко доказать сам факт мошенничества. Как определить справедливую цену? Где проходит грань между никудышной покупкой и аферой?

Разумеется, в этой сфере всегда есть место умению продать и преподнести товар. Закон даже допускает некоторую чрезмерную рекламу. Скажем, если в магазине антиквариата вам скажут: «Это наша лучшая китайская ваза!» — это допустимо. Но если продавец заявит: «Это наша лучшая подлинная ваза династии Мин», зная, что это не подлинник, — это мошенничество. Торговцы понимают эту разницу и пользуются ей. В последнее время число нечистоплотных дельцов явно начало расти, но в федеральном правительстве это, видимо, никому не было интересно.