– Слава богам, в вотчине твоей все хорошо!

Оприходовав поданный корец, хозяин вотчины обнял жену, приник к губам поцелуем, и народ словно прорвало, заставило смешаться прибывших с селянами. Объятья и речи, смех и тут же женские вопли и детский плач в разных местах столпотворения. Кого-то не дождались семьи! Сложил голову кормилец, показывая удаль в дальних землях.

Один из сотников, житель другого села, отправил десяток воев отвести голодные рты полона за дальнюю околицу селища. Пусть там под присмотром небольшого эскорта хорошо вооруженных воинов дожидаются утра и своей дальнейшей участи. Сегодня праздник у родовичей, всем за столы! И пошло веселье! Хмельное лилось рекой, жареных целиком свиней и бычков воины дербанили на части, запихивались съестным, будто не ели целый год. Каждый имел право приветственное слово сказать, поднять кубок и выпить за князя, боярина, воинского товарища. Гуляй, Русь полоцкая, плещи веселье через край, топи грусть-печаль о погибших земляках и друзьях своих во хмелю!

Уже в процессе застолья боярин жестом подозвал Ищенко к себе, скорее всего, предварительно перемолвившись с женой. Усадил рядом, выпил за знакомство.

– Оставайся гостевать в усадьбе, сынку, – молвил в самое ухо, перекрывая застольный шум. – Мне бог сынов не дал, так хоть вы с родичем поможете зиму нескучно перезимовать.

– Спасибо, боярин. Останемся, коли не в тягость будем, – легко согласился Андрей, для приличия поинтересовался: – Как в набег сходили?

– О-о! Удачно! Люду в полон взяли – многие тыщи! Серебряных гривен да дорогих украшений, жемчугов… – запнулся, усмехнувшись в усы. – В общем, вона как сходили. Да, ты сам глянь, как дружина моя довольна! – Жестом руки обвел пирующие сотни людей за столами.

Весело потянулось время в усадьбе боярской. Месяц промелькнул, даже не заметили как. Через мутные тонкие плашки слюдяных листочков призрачное солнце заглянуло в окно. Опоздавший по каким-то своим причинам, дворовой владелец птичьего гарема словно опомнился, запуская свою ежедневную, осточертевшую «шарманку».

– Кукареку-у! Кукареку-у! – раскричался на все лады.

Интересно, он что, специально садится рядом с их окном?

– А, чтоб тебя, ехидна крылатая! Ведь специально орет, будто его режут! – подскочил с лавки Андрей.

– Чего ты так на него взъелся? – со своего места лениво подал голос Веретень.

– А что, не за что? Вон, ты до рассвета с Олисавой проженихался. Небось спать хочешь?

– Ну, хочу.

– Вот! А он мозг долбит.

– Он в своем праве.

– Да мне чихать на его права! У нас здесь не Женевская конвенция.

– Чего-о?

– Того! Попрошу боярыню, пусть распорядится приготовить суп из этого деятеля. Дюже люб мне такой супец, жить без него не могу!

– Так она тебя и послушает.

– А…

Дверь, вывешенная на ременных петлях, без скрипа подалась внутрь комнаты. На пороге их светелки застыл собственной персоной хозяин усадьбы, полностью одетый по погоде для верховой езды, опоясанный широким ремнем, с навешенными на него мечом и тулом. По его кривой ухмылке можно было предположить, что разговор молодых людей он успел прослушать. Уж слишком громко Андрей выражал свои чаяния на предмет куриного супчика.

– Хо-хо! Говоришь, пивень всему виной, что Хорс гонит свою колесницу по небосводу? А ты вон шаблюку свою вынь, да и снеси ему чубатую бестолковку! Хо-хо! Только уже завтрева заместо него на подворье другой кукарекать зачнеть. Свято место пусто не бывает! Долго спите, бояре! Швыдче одевайтесь, сынки. Лошади под седлом стоят, дело не ждет!

– Куда ехать прикажешь, Остромысл Ярунович? – удивленно приподнял бровь Андрей.

– Так я ж с вечера казал! Охота! По всей вотчине провожу. С набегом и так время упустили. Зима. Не изничтожим волчий молодняк, по снегу голод их за глотку схватит. Тогда и нам просраться дадут. За зиму столько скотины порежут, что и нам голодно будет. Так ведь еще и расплодятся! Собирайтесь, у коновязи вас жду.

За всю прежнюю жизнь Андрюхе никогда не приходилось участвовать в загонных охотах. Пока одевался, в голову пришел рассказ Семибратова, когда старый перец вспоминал, как будучи молодым старлеем, на пару с друганом Вовкой Костенецким пошли в деревенский «бутик» за водкой.

Сходили неудачно. Возвращаясь в гарнизон, шли через поля. Так ближе! Откуда ни возьмись, прямо перед носом, ну, буквально метрах в тридцати, нарисовалась пробегавшая мимо лосиха. Судя по размерам, лесной корове лет было немало. Видать, из ума выжила старая! Наверное, у лосей тоже маразм наступает.

Азарт, словно моча, ударил в голову молодым офицерам. Ничего лучше не придумали, как погнаться за четвероногой добычей. В ответ на инсинуации с их стороны лосиха прибавила скорость. У ребят в кобурах пистолеты, к ним по два снаряженных патронами магазина. Мишень в виде огромной звериной жопы перед глазами, но уже метрах в сорока, не меньше!

– Валим окорок! – кричит Володька.

Глаза блестят. От адреналина руки тремерить стали, так свежего мясца отведать охота.

– Вова, остынь! – пытался спустить проблему на тормозах Семибратов. – У нас же не Стечкины, обычные ПМы. Пукалки.

Но Костенецкого уже не остановить.

– Валим! – кричит, убыстряя бег.

Короче! Пожгли все патроны, намотали лишних километров семь-восемь, коровью жопу частью пуль утыкали. Только ушла лосиха! Вот и вся охота. Примерно такую поездку Ищенко и представлял.

Андрей так и не сподобился выучиться пользоваться луком. Знал за собой этот пробел, но для антуража лук с тулом взял. Покинув спальное расположение, оставляя в нем ухмылявшегося Веретеня, в душе применяя к нему такие эпитеты, как негодяй и сачок. И на фига сдалась им эта охота? Ведь только месяц минул, с тех пор как с войны воротились. Придется идти, за двоих отдуваться. Хотя сам больше чем уверен, у него не лучше чем у Семибратова с лосихой получится. Делать нечего!

Из большого лесного массива, огибая заросшие кустарником, лесом, пронизанные замерзшими ручьями и криницами буераки и возвышенности загонная команда выгоняла лесных санитаров на поле. Выдавленные из мест обитания волки побегут именно сюда, в надежде проскочить открытое пространство и скрыться в другом лесу. Уже явно прослушивался шум загона, лай собак, крики людей. Шума действительно было много. Чем они там колотят? Не понять.

Боярин расположил стрелков на противоположной опушке леса, по фронту перед полем. Народ ждал, предчувствуя развлекуху. Ищенко, опершись плечом на ствол березы, стоял недалече от Остромысла Яруновича, оставив свой лук притороченным к седлу. Зачем тащить лишнее? Все равно дохлый номер! Только стрелы потратит. Боевые кони в подлеске издали чуяли волчий дух, прядали ушами, тревожно всхрапывали, но ржать не пытались. Вот что значит школа жизни!

Вот оно! Началось! Выйдя из леса, первые волки встали на заснеженную стерню, принюхивались, озираясь назад, предчувствуя скорое приближение людей. Место засады выбрано умело, ветер дул со стороны волков. Луки у засадников уже в боевом положении, стрелы на тетиве, дай цель и взлетят в воздух.