Генуэзский флотоводец спешит. Наконец он усматривает галеры врага. Однако численное превосходство пиратских галер над генуэзскими оказывается весьма ощутимым, и Дориа решает спровоцировать турок на атаку в надежде на то, что вот-вот должны подойти отставшие галеры. Пираты, конечно же, решают атаковать. Охотник и добыча мгновенно меняются местами. Неравный бой длится несколько часов. Генуэзцы во главе с Андре сражаются отчаянно и как могут сдерживают нападающих. Сам командующий нервно расхаживает под ядрами. Но вот, наконец, и они! Подкрепление подошло как нельзя вовремя. Одна из пуль ранит Дориа в руку. Наскоро перевязав ее, флотоводец снова возглавляет сражение. И вот настает долгожданный миг, когда турки выдыхаются окончательно. Теперь они лишь вяло сопротивляются атакующим их генуэзцам. А те, наоборот, все усиливают и усиливают темп атаки. Наконец, абордажным боем захвачена первая галера… за ней вторая… третья… Когда же удачным выстрелом ядра был разорван в клочья раис передовой галеры, пираты побежали. Дориа преследовал их неотступно. Всего лишь двум пиратским галерам удалось избегнуть плена.

Генуя ликовала, когда вместо шести вышедших в море галер Дориа привел обратно двенадцать. Такого внушительного успеха на море республика не имела уже давно. В одно мгновение генерал республиканских галер стал всеобщим любимцем не только своих матросов и солдат, но и всех горожан. Последний поход принес начинающему флотоводцу и немалый доход от продажи захваченных товаров. Неплохо заработали и все остальные участники сражения. В портовых тавернах вино и деньги лились рекой. Недовольным остался лишь дож Фрегюс, который потребовал от Дориа своей доли от захваченного. Не тут-то было! Как истинный генуэзец, Дориа счет деньгам знал и делиться ни с кем не собирался. Тогда дож заявил, что сместит строптивца с должности. Глупец, он не знал, с кем имеет дело! Узнав о готовящемся снятии, Дориа собрал вокруг себя матросов.

— Друзья, — обратился он к ним. — Нас хотят лишить того немногого, что мы заработали потом и кровью! Справедливо ли это?!

— Нет! — разом ответила толпа.

— Я обещаю не только сохранить ваши деньги, но и преумножить их! — продолжил Дориа. — Пойдете ли вы за мной.

— Веди нас, Андре, мы верим тебе! — крикнуло сразу несколько десятков голосов.

Спустя несколько часов Дориа покинул Геную, уводя с собой в Монако дюжину галер — весь боевой флот Генуэзской республики. Прибыв туда, бывший враг Франции без долгих раздумий сразу же попросился на службу к французскому королю. А что Дориа оставалось еще делать? Впрочем, присутствия духа он не терял.

— Вот мои условия, — передал флотоводец бумагу монакскому губернатору. — Я не требую большего, но не приму и меньшего!

Нам, живущим ныне, достаточно сложно понять то, с какой легкостью совершалась в те времена смена знамен и отечеств.

— Не все ли равно, с кем и против кого! Главное — почет и деньги, слава и карьера! — так рассуждала в XVI веке подавляющая часть воинственного дворянства.

Не будем же и мы строго судить Андре Дориа, который действовал в полном соответствии с моралью своего времени.

После некоторых раздумий французский король Франциск I решил генуэзского перебежчика к себе на службу принять. Хороших моряков во Франции в ту пору было не слишком много, и смелый предводитель со своими галерами пришелся весьма кстати. Отныне Андре Дориа стал галерным генералом французского флота.

Пока предприимчивый генуэзец готовит свои эскадры к новым боям, приглядимся к нему внимательнее. Вот портрет нашего героя, оставленный одним из современников: «Он был роста видного, сложения крепкого, приятной наружности, глаза живые, память столь счастливую, что помнил все, что читал. Он был примерной набожности, повторял ежедневно молитву Богоматери, соблюдал в точности посты, предписанные церковью. В обыкновенные дни он кушал по два раза в день, не пил никогда вина. Очень любил женщин, но они не отвлекали его от дел. Был великодушен и щедр, почитал обязанностью помогать несчастным. Дом его был великолепный дворец, богато убранный, с двумя садами. Один — на берегу моря, другой — на покате горы. Он перестроил на свой счет хоры в церкви Святого Матфея, поставил в ней мраморный памятник, украсил колоннами с прекрасной резьбою и основал в ней капитул.

Дориа гнушался лестью, был скромен до того, что никогда не говорил о себе, а всегда превозносил подвиги других. Был приветлив и наблюдателен, никогда не просил милости для себя, но весьма часто для других. От природы был тих, и если когда-либо сердился, тотчас успокаивался. Осуждал офицеров, которые худо обходились с солдатами и матросами. Был так справедлив и правосуден, что тяжущиеся предпочитали его решения юрисконсульским. Он весьма легко прощал, но хотел, чтобы злодейские преступления наказывались строго. Хотя ему и дозволено было принимать на свои галеры, как в безопасное убежище, всех изгнанных генуэзцев и удаленных из владений императора, но он никого не впускал, не узнавши прежде, в чем состояла их вина. Если проступок был незначительный, то испрашивал помилования…»

Нанимая на службу, никто даром платить денег не станет. Не собирался этого делать и король Франции. Вскоре курьер из Парижа известил адмирала, что настала пора ему на деле доказать свою преданность французской короне.

— У берегов Прованса разгуливает испанский флот. Настигни и уничтожь его! — велел Франциск I.

Дориа немедленно выходит в море. После недолгого поиска он настигает испанцев. Нападение было стремительным. Вскоре несколько галер противника уже горели огромными кострами, а остальные разбегались в разные стороны. «Волю вашего величества исполнил в точности, — отписал адмирал своему новому сюзерену. — Испанцев настиг и уничтожил!»

Эта, без всякого сомнения, блестящая победа генуэзского флотоводца, однако, почти не отражена в его жизнеописаниях. Биографы говорят о ней везде как-то вскользь и скороговоркой. Подробности этого крупного столкновения почти неизвестны. Почему, ведь победой над сильнейшим флотом тогдашнего христианского мира можно, казалось бы, гордиться? Все дело в том, что вся последующая жизнь и служба Дориа никак не вяжется с погромом, учиненным им испанцам. Скоро, очень скоро Дориа переменит своего сюзерена и сам постарается навсегда забыть об одержанной им когда-то победе. По той же причине ее постараются забыть и испанцы, ну а что касается французов, то само имя адмирала-перебежчика станет им впоследствии ненавистным, что уж тут говорить о некогда сделанных им услугах!

Однако тогда победа вновь обретенного флотоводца была для Франциска тем приятнее, что Дориа, уверовав в свою удачу и талант, обязался королю содержать свой флот исключительно за счет захваченных в боях призов, не вводя короля ни в какие издержки. Для Франциска, вечно нуждавшегося в средствах, это было просто находкой!

Сидеть без дела по этой причине Дориа не собирался. В те дни огромная армия и флот султана Сулеймана осадили остров Родос, бывший передовым форпостом христианства на Средиземном море. Островом владел храбрый, хотя и весьма немногочисленный орден рыцарей-госпитальеров. Они-то и приняли на себя весь удар османов.