Открывшийся вид ударил по глазам, меня едва не вынесло обратно.

– Алик, погоди! Прости, но по-другому никак. Не напрягайся так, ты же видел меня голой, во мне с тех пор ничего не изменилось.

Логика просто убийственная. У меня не нашлось слов на возражения, я лишь потребовал:

– Оденься.

Маша сидела, поджав под себя ноги, поверх красиво застеленной кровати. Одежда, нижнее белье и недавнее полотенце валялись на полу. У кровати на высокой треноге стоял телефон, и периодический грохот, который я слышал, был, скорее всего, от его падений.

Зная беспардонность и непредсказуемость соседки, с некоторых пор я надевал облегающее нижнее белье, чтобы в ситуациях вроде нынешней предательский организм не поставил в неприятное положение. И штаны по той же причине носил темные и широкие. Перестраховка оказалась не лишней.

Маша сложила губки уточкой, голос стал умоляющим:

– Иначе ничего не получится. Понимаешь, у меня работа по пятницам, субботам и воскресеньям, встречи с Юрой сократились до одного раза в неделю, а столько свободного времени, сколько остается, мне не нужно. Ты сам видел, к чему это привело.

– Не видел.

– Слышал, – исправилась Маша. – Мне самой не нравится, что со мной происходит, а решение лежит на поверхности. Я сделала то, что следовало сделать давно. Я нашла еще одну работу. Утром от меня ждут резюме и портфолио. Портфолио включает снимки в стиле ню на горизонтальной поверхности. В одиночку у меня ничего не получается, без твоей помощи не обойтись.

– Маша, твоя просьба лежит за гранью разумного. У меня есть девушка.

– Алик, Люба здесь вообще ни при чем. Я не прошу ничего невозможного или неприличного, всего несколько раз нажать на спуск, когда я лягу ровно. Подумай: у меня срок – до завтра! Кого мне еще найти среди ночи? Опять звонить близнецам?

От напоминания про недавние развлечения я поморщился. Машу это взбодрило:

– Видишь, ты понимаешь, что мне больше не к кому обратиться, если я не хочу проблем, а я, поверь, не хочу их всей душой.

– Я помог бы, – выдавил я, глядя в стену, где с плаката мне улыбался неизвестный актер-или-музыкант, – но вынужден отказаться. Мне не нравится сам факт работы в организации, где от соискателей требуются снимки в голом виде. Такую работу я не считаю достойной.

Наконец-то мы заговорили о наболевшем. Конкретики нынешней работы Маши я не знал, оставалось надеяться, что официантки в закрытом клубе – только официантки и ничего более. Нехорошие подозрения роились в голове постоянно, избавиться от них не получалось. Рассказав о требованиях новой работы, Маша дала повод усомниться и в моральной чистоте ее нынешнего занятия. Давно хотелось поговорить на эту тему, и я обрадовался возможности высказаться. Поймут меня или нет – вопрос второй, но моя точка зрения должна быть услышана.

Факт, что я не ухожу, Маша истолковала в свою пользу:

– Ты же не можешь бросить родственницу в беде, я же вижу, что ты хочешь помочь, это несложно и никому не принесет вреда.

– Повторяю: мне не нравится работа, о которой ты говоришь.

Маша едва не подпрыгнула от озарения:

– Думаешь, я проститутка или, как минимум, стриптизерша? Скажи, я часто пропускала работу?

– Насколько помню, ни разу.

– Как думаешь, работницы телом требуются в дни, когда у них женские неприятности?

У меня не было родных сестер, и факт месячных благопристойно миновал детское сознание. Знания пришли из телерекламы и последующего копания в интернете. При «сожительстве» с Машей я о них не вспоминал, у Маши их, казалось, не было – ни одно свидание с Юрой и ни один рабочий день не был отменен по этой причине. Наверное, на свиданиях он и она чаще бегали в ванную, которую я, как и договаривались, не занимал в это время, а в отношении работы это сразу подняло Машу в моих глазах.

– Алик, я не зарабатываю телом, – подытожила Маша то, что я уже понял.

– Зачем же такие снимки?

– Клиенты дорогих заведений привыкли, что их окружает все самое красивое, они хотят, чтобы их обслуживал красивый персонал. Скажи, древние статуи вызывают у тебя отторжение или развивают чувство прекрасного?

– Нельзя сравнивать произведение искусства и человека.

– А произведение искусства получилось бы без человека? Один лепил, другой позировал, теперь весь мир восхищается. То же самое с художниками и их творениями.

Возражения у меня кончились. Мощных доводов не осталось, а то, что вертелось на языке, Маша разобьет в пух и прах. Лучше молчать. В конце концов, она же расставила приоритеты: желание работать вместо выпивки и случайных связей.

– Что от меня требуется? – спросил я.

– Спасибо!!!

Казалось, Маша бросится меня обнимать, поэтому я останавливающе выставил вперед руки.

Снимки понадобились такие: со всех ракурсов в горизонтали на ровной поверхности.

– Со всех боков – с разного уровня, – пояснила Маша.

– Для фотографирования сбоку мне на пол, что ли, ложиться? Ничего дельного не получится. Требуются нормальное освещение и достаточная высота поверхности, на которой тебя снимать. И почему нужно именно лежа?

– Для ниотамаури, это из японской культуры.

Из японской культуры я знал только аниме, хокку, танка и еще харакири, который на самом деле сеппуку.

– Ниотамаури практикуется только в дорогих ресторанах, – добавила Маша. Задумавшись о чем-то, она вскочила: – А что если попробовать на столе? Кухонный стол раздвигается?

– Не знаю.

Маша понеслась на кухню.

«Ниотамаури», повторил я про себя. Надо посмотреть в поисковике.

Посторонние мысли были сдвинуты происходившим на глазах безобразием. Сейчас вид Маши без одежды не шокировал, он меня одновременно волновал, напрягал и дарил чувственную радость. Ни в каком страшном сне не приснилось бы то, что происходило, но идти на попятный я не мог. Альтернатива для Маши плохо кончится, а виноват буду я.

Надо смотреть на ситуацию с точки зрения художника. Мне выпала возможность запечатлеть красоту. Любой другой на моем месте прыгал бы от счастья, а я стоял до последнего, и мое согласие было вынужденным. Выбор состоял из двух зол. Я выбрал то, при котором жизнь соседки не покатится по наклонной. Если бы я мог рассказать Любе о сделанном выборе, она одобрила бы его, поскольку выбора у меня, собственно, не было. Спасение ближнего – высший приоритет. Другое дело, что я не расскажу Любе об этой фотосессии. Или расскажу, но не сразу. Когда-нибудь потом, когда события сегодняшней ночи станут далеким прошлым.

Кухонный стол раздвигался, мы перетащили его в гостиную, вставили дополнительную среднюю часть, с ней стол оказался длиной больше двух метров. Маша постелила на него меховое покрывало с дивана. Я освоил функцию фотокамеры на телефоне