Паркер опустился на кожаный стул на колесиках и крутанулся вправо. В его поле зрения оказались рыцарские доспехи, которые Жюль приобрел во время одной из своих поездок во Францию. Поскольку библиотека служила домашним офисом всем мужчинам семейства Понтье, вкусы каждого из них наложили на комнату свой отпечаток.

Паркеру показалось, что из-под закрытого забрала на него кто-то смотрит. Почувствовав себя неуютно, он повернулся в другую сторону, но тут его взгляду предстал групповой портрет представителей четырех поколений Понтье. Тинси заказала портрет вскоре после рождения Гаса. Результат ей не понравился, она даже хотела уничтожить картину, но полотно спас Паркер.

Дед получился как живой, на портрете он был еще не стар и полон жизненных сил. Лицо отца Паркера несло на себе печать всех его грехов. Жюль держал на руках Гаса, на пухлом личике ребенка застыла улыбка. Сам Паркер стоял последним в ряду и как будто старался держаться подальше от Жюля, что, в общем, соответствовало действительности. Паркер и Жюль никогда не питали друг к другу братских чувств.

Паркер тяжело вздохнул. Какую бы беспутную жизнь ни вел его братец, один стоящий поступок он все-таки совершил: они с Марианной произвели на свет Гаса. Вглядываясь в личико пухлого младенца на портрете, Паркер спросил себя, познает ли он когда-нибудь радость отцовства.

Отогнав мрачные мысли, Паркер включил компьютер. Пожалуй, стоит посмотреть, как прошли торги на лондонской и токийской фондовых биржах, это отвлечет его. Любое средство годится, если оно облегчит тяжесть, которая лежит у него на душе, грозя совсем подавить и задушить его, как мокрая тряпка душит пламя.

Компьютер жужжал и пощелкивал, загружаясь и выполняя стандартные процедуры проверки своих внутренних элементов. На экране вспыхнула заставка программы, проверяющей систему на вирусы, затем появилось сообщение, что все в порядке. Паркер смотрел на экран монитора, но видел перед собой не диспетчер программ, а тело Жюля, которое ему пришлось опознавать в морге.

Вирус, внедрившийся в компьютер, размножается в нем до тех пор, пока не займет все пространство жесткого диска. То же самое произошло с пагубным пристрастием Жюля к наркотикам. После того как зависимость возникла, потребность в наркотике умножала сама себя, нарастая по экспоненте, пока в конце концов не привела Жюля к катастрофе.

Паркер поставил локти на стол и подпер руками подбородок, пытаясь изгнать из памяти образ безжизненного тела брата. При всех его пороках и слабостях Жюль обладал неиссякаемой энергией и шармом, который притягивал к нему людей, как украшенная платформа на празднике «Марди-Гра» привлекает, к себе зевак.

Того Жюля больше нет на свете.

Паркер отодвинул стул от стола, встал и подошел к камину, потирая холодные руки. Присев перед камином, он стал сосредоточенно разжигать щепки, предусмотрительно сложенные кем-то – по-видимому, Хортоном – заранее. Хортон, как хороший дирижер, руководил всей работой, которую надлежало выполнять, чтобы хозяйство работало как часы и чтобы семейство Понтье могло должным образом принять бесчисленных посетителей, переступавших порог дома в эти несколько дней.

Наверное, Хортон догадался, что страдающий от бессонницы Паркер не сомкнет этой ночью глаз и даже не ляжет в постель, и приготовил для него в камине дрова и растопку. Щепки загорелись, огонь стал распространяться дальше, одна стружка вспыхнула, взлетела вверх и упала, рассыпавшись снопом искр по большому полену.

Паркер уставился в огонь, дожидаясь, когда его свет и жар поглотят образ его брата. Огонь затрещал, вспыхнул жарче, и вскоре уже занялось и самое большое полено.

«Думай о другом, – мысленно приказал себе Паркер, – о чем-нибудь хорошем. Думай о том, что несет с собой жизнь, а не отбирает ее». Он закрыл глаза. Тепло камина постепенно изгоняло холод из его тела. Паркер поднял руки и облокотился о каминную полку, прижавшись лбом к холодному мрамору.

В памяти всплыл другой образ – Мэг, стоявшей бок о бок с ним на протяжении всего этого казавшегося бесконечным дня и вечера. Через дом прошло столько народу, что к восьми часам вечера Паркеру даже хотелось запереть дверь на засов. Многие посетители пришли не столько по традиции, сколько из любопытства. Как подозревал Паркер, им было интересно взглянуть на чужачку, которую Жюль привез в Новый Орлеан незадолго до своей смерти.

Мэг кивала и тихо благодарила всех, кто пришел на похороны. Она вообще мало разговаривала, даже с Паркером, однако неизменно стояла рядом с ним – спокойная, уравновешенная, с ясными глазами.

Черный костюм, который надела Мэг, выбрала для нее Тинси. Паркер знал это точно, потому что мать пожаловалась ему, что в жизни не встречала женщины, которая бы так мало интересовалась покупками. Еще больше ее изумило, что Мэг отказалась надеть фамильные драгоценности Понтье – комплект из серег и ожерелья, в котором бриллиантов было даже больше, чем жемчуга. В конце концов, ее удалось уговорить надеть серьги. Паркеру еще не приходилось видеть, чтобы эти драгоценности смотрелись на ком-то так выигрышно, как на Мэг, выделяясь на фоне темных волос и бледной кожи. Даже на Марианне, для которой хорошо выглядеть было целью жизни, серьги не казались такими прекрасными.

Паркер выпрямился, поднял руки над головой и потянулся. У него на губах заиграла улыбка. Греясь у огня и думая о Мэг, он почувствовал себя гораздо лучше. Ощущение потери не ушло, но по крайней мере Паркер осознал, что жизнь продолжается. Мало того, не только продолжается, но может стать даже лучше.

Он снова подумал о Мэг. Черный костюм строгого покроя с высоким воротом не скрывал женственные изгибы ее фигуры. Пиджак обрисовывал тонкую талию и пышную грудь. Может, скромная длина юбки – до середины колена – и выполнила задачу не привлекать внимания к ее стройным ногам, но зато облегающий покрой великолепно подчеркивал соблазнительные бедра. Глядя на Мэг, Паркер гадал, каким видом спорта она занимается. Чтобы иметь такую фигуру, нужно заниматься чем-то активным, например, теннисом. «Хорошо бы она играла в теннис. Нужно будет у нее спросить», – подумал Паркер с улыбкой.

О чем спросить? – Его улыбка поблекла. О чем только он думает! Мэг – вдова Жюля. «Вдова, дурень! Можно подумать, ты представляешь для нее хоть какой-то интерес».

Но самым забавным было то, что Паркер интуитивно чувствовал: Мэг тоже проявляет к нему интерес. Разумеется, он был этим страшно горд – он, Паркер Понтье, которому достаточно поманить пальцем, и любая женщина в городе побежит к нему со всех ног. Паркер невесело усмехнулся. Конечно, Мэг с ним мила: он ведь приходится ей деверем. К тому же Мэг очень высоко ценит семью, это ясно уже по тому, как она мужественно стояла рядом с ним, принимая соболезнования бесчисленных посетителей. И по тому, как она относится к Гасу.

«А все-таки, Паркер, ты ей небезразличен».

Паркер повернулся спиной к огню. Передняя часть его тела и так разогрелась больше, чем нужно. И жар охватил его тогда, когда он позволил себе задуматься о том, что было бы, если бы женщина вроде Мэг находилась при нем не один день, а постоянно, день за днем.