посольство. Пусть возьмет магнитофон «Phillips». Только пусть проверит. И пусть сегодня же отправит сюда. Первым же рейсом. Самолетом. Я перезвоню через полчаса. Мне нужно подтверждение.

Капуста ничему не удивился. Просто меланхолично ответил:

— Хорошо. Насчет наших друзей из швейного отдела хочешь узнать? Есть время?

Я отрывисто сказал:

— Нет, потом. Сначала магнитофон, — и объяснил ситуацию. Я заключил с Кожуховым негласное соглашение. Если мы добудем то, что нужно, он отдаст нам здание.

Капуста опять был немногословен:

— Хорошо. Сделаем.

В ожидании результата я быстро прошелся по улице. Потом перезвонил Капусте.

Надеялся, что все срастется. Мои контакты в посольстве как раз должны привезти новую технику. Знакомые Мадхави Надж.

— Все в порядке, — ответил Капуста. — Правда, в посольстве отказали. Нету «Филипсов». Тогда я позвонил в «Россию». У зама директора нашлось. Он как раз скинул нам. Я уже отправил Алекса в аэропорт. Принимай посылку.

Ох, молодец. Я запомнил номер рейса и время вылета.

— Так, теперь по другим делам, — Капуста отчитался по продажам. Вроде все хорошо. — Завтра мы переезжаем. На другое место. Здесь уже засиделись. Надо уходить. Я уже подобрал новую хату. С черным выходом и телефоном. Как и полагается. Записывай номер. И адрес.

Я опять все запомнил. Такие сведения лучше держать в голове. А не на бумаге.

— Наши дружки из швейного отдела пока молчат. Что-то затаились. Везде их люди лазают. Пока все глухо. Их цех хорошо спрятан. Ромин туда ни ногой. Так, теперь по Калинину. Мой приятель съездил туда. Только недавно с ним разговаривал. Он там все разузнал.

Ничего нового. Все эти сведения про работу в обществе глухонемых я уже знал. Недостаточно, чтобы сожрать конкурентов.

— А что по Обвинцеву? — нетерпеливо спросил я. — Выяснил что-нибудь?

Единственная зацепка. Если удастся раскрутить это дело, уже хорошо.

— Не-а, — неумолимо ответил Капуста. — Даже наоборот. Мой приятель нашел его. Ничего с ним не случилось. Жив-здоров. Уехал из города. На Дальний восток. В геологоуправление при Владивостоке. Давно уже.

Если бы мог, то выругался бы. Вот чертовщина. Митя-Портняжка опять подсунул липу. Да что ты будешь делать!

— Ладно, — глухо ответил я. — Понятно.

Капуста дипломатично помолчал. Потом спросил:

— А что ему делать? Он еще там, в Калинине. Ехать обратно? Или там остаться.

Я подумал. Нет, нельзя терять надежды. И сдаваться.

Надо работать дальше. У меня так много раз бывало. Вроде ничего нет. Всюду темнота. А потом хоба! — и свет в конце туннеля.

— Пусть остается там, — распорядился я. — И копает дальше. Может, еще чего нароет. Пусть поговорит с людьми, знающими Ромина и Зиновьева.

Капуста ответил «Хорошо». И отключился.

А я вышел из переговорной в раздумьях. И сразу наткнулся на Асю.

— Ну вот, ты-то мне и нужен, — сказала девушка.

Глава 20

Синий снег

О, это хорошо. Давно меня девушки не встречали. Такими словами.

Я наклонился, обнял Асю. Поцеловал в губки.

— Что случилось? Ты меня искала?

Девушка чуть отстранилась. Сердито посмотрела на меня.

— Ты куда пропал? Я тебя ждала. А ты куда-то подевался.

Я указал на переговорный.

— Работаю. Что еще делать? У меня важное задание.

Для активистки вроде Аси отличная отмазка. Хотя я нисколько не соврал. Действительно забегался.

— Да, я с тобой поговорить хотела, — Ася взяла меня под руку. Мы пошли по улице. По направлению к Красному проспекту. — Слушай, я вот не знаю. Как быть? Посоветоваться хотела. С кем-то. А ты как раз попался. Вроде новый человек. Из Москвы приехал. Работаешь, учишься, очень деятельный. Есть голова на плечах.

Я поглядел на девушку. О чем это она?

Думал, что сейчас начнутся претензии. Типа, мало внимания удаляешь. Как я привык в прошлой жизни. А тут что-то другое.

— О чем посоветоваться? — спросил я. — Рассказывай. Я тебя слушаю. Внимательно, как докладчика. На парткоме.

Ася сердито ткнула меня. Пальчиком в грудь.

— Вот именно. Об этом и хотела поговорить. Как раз иду с доклада. Мы же шефствуем над организациями. Как комсомольцы. Над детским домом, над магазином игрушек и над совхозом.

Хм, интересно. Было такое дело.

— Так я как раз сегодня докладывала, — Ася потрясла в воздухе кулачком. — Насчет очковтирательства. Как же так можно? Это уже ни в какие рамки не лезет. Вот смотри. На бумаге сдали сто или тысячу единиц продукции. Неважно где. Это везде такое. И в магазине. И в совхозе. А на деле там больше. Сто тридцать. Или тысячу двести. Понимаешь? Реальное положение дел никто не показывает. Зато потом, если надо, скидывают в общий «котел». Добавляют. И увеличивают плановые показатели. Но так же нельзя!

Ах ты ж, моя правдолюбка. Я с симпатией поглядел на Асю.

Такая милая и убежденная. Верящая в идеалы. Готовая их отстаивать. Бороться за них.

— И ты доложила об этом на заседании? — спросил я.

Ася кивнула. Глазки ее горели.

— Ну конечно. Разве так можно? Главное, все вокруг говорят. Что нельзя мириться с очковтирательством. И приписками. Но ничего не меняется. Не уменьшается. Наоборот, увеличивается.

Я продолжал идти с серьезным лицом. Хотя эта девушка, идущая против течения, меня забавляла.

— И что сказал председатель заседания? — спросил я.

Ася пожала плечами.

— А что он мог сказать? Похвалил. Молодец, говорит, Мухина, что подняла такие темы. Злободневные. Обязательно доложу потом. В райкоме. Вот только я не знаю. Поможет ли? — она умоляюще посмотрела на меня. — Вот скажи. Ты же вроде много где был? У вас в Москве тоже так? Неужели по всей стране такое творится?

У меня пропало желание смеяться. Нисколько не хочется. Девушка подняла правильный вопрос.

— Или вот еще. У нас есть Бондарев Женя. Секретарь по идеологии. Мы иногда разговаривали в курилке. То обсуждаем, это. Он вечно: а вот здесь у нас огрехи, вот здесь у нас бюрократизм, вот тут уравниловка. А потом на докладе все наоборот. У нас все хорошо. Самый лучший район. Самые высокие показатели. По плану самые первые. Как так можно, Витя?

Елы-палы, малышка. Не тому вопросы задаешь.

Это туда, наверх. А я всего-навсего рядовой труженик. Собираю капитал. Не совсем законным путем.

Что я мог ответить? Уж во всяком случае, не правду. Про то, что будет лет через двадцать. Лучше сменить тему.

— Нельзя, конечно, — я указал на автобус. — А как можно до аэропорта доехать? Ты свободна? Мне надо забрать кое-что. Подарок. Но не для тебя. По работе. А потом я тебя накормлю. Ты просто голодная и замерзшая. Поэтому так переживаешь. За страну.

Ася вспыхнула и хотела покачать головой. Но потом улыбнулась. И прижалась ко мне. Я обнял ее за плечи.

— Может быть, и так. Я только позавтракала. Рано утром. И все. Набегалась, как лошадь. Мне кстати, все подруги так же говорят. Мол, Ася, зачем тебе это надо? Займись своим счастьем. И не для всего народа. А для себя. Найди жениха. Тогда и переживать меньше будешь. Да, я сейчас освободилась. Поехали. Отвезу тебя в аэропорт. Покажу, где это.

Она задорно посмотрела на меня. Я тихонько вздохнул. Нежелательно таскать ее с собой. Всюду.

Но ничего не поделаешь. Слово не воробей. Я думал, она откажется. Поедет дальше по делам. Но нет, Ася согласилась.

Мы отправились в аэропорт. На автобусе. Время еще достаточно. Чтобы отвлечь девушку, я рассказал ей смешные истории.

Когда приехали, Ася чуток отошла. Успокоилась. После заседания.

Мы дождались рейса из Москвы. Я нашел картонку, написал на ней «Борисов Матвей». Стоял на выходе. Вместе с девушкой.

Вскоре ко мне подошел пассажир. В руке черный кожаный саквояж и продолговатая картонная коробка.

— У меня посылка для Одиссея, — сказал он. — Я Борисов. Это ваше?

Я кивнул. Забрал коробку. Внутри громыхал магнитофон. На крышке надпись: «Для Одиссея». Я проверил, коробка в порядке.

— Да, это мое. Я и есть Одиссей.

Борисов продолжал стоять передо мной. Ах да, точно. Я сунул ему червонец. Только теперь пассажир улыбнулся. Пожал мне руку. Ушел.

— Кто это, Одиссей? — спросила Ася. — Ты, что ли? А с чего это?

Я повел ее к выходу.

— Это моя кличка. Студенческая. Не обращай внимания. Мои московские приятели забавляются.

Мы снова сели на автобус. Я проводил девушку домой. А потом проверил магнитофон. Все в порядке. То, что надо.

Торопливо прошелся до управления минторговли. Ася жила недалеко.

Забежал к директору. Он меня ждал. Несмотря на то,