лучше бы кричал – иной раз как нахмурится, как глянет, так сердце в пятки уходит, думаешь, убереги, Предвечная, сейчас в жабу превратит и в окошко выкинет!

Я едва удержала смех. В жабу – вряд ли. Вот убить, поднять, снова упокоить – вполне в его духе. Но не за волос же в еде? Хотя кто его знает.

– Ладно, хватит языком молоть, – постановила поденщица. – Звать-то тебя как?

– Инга.

– А я Кэри. – Она сунулась в шкаф, протянула мне два полотенца. – Это на голову, это на пояс, а потом найдешь у кого ткань да сошьешь. Вон там – она махнула перемазанной в тесте рукой – кладовка. Возьми капусту и лук, тащи сюда, режь.

– Много резать? – поинтересовалась я.

– На пирог, вот такой примерно. – Она развела руки сантиметров на сорок. – Сейчас, пока я тесто ставлю, ты начинку сделаешь. Пока она остывает и тесто подходит, на рынок сходим, купим рыбы. И окорок как раз просолился, тоже в тесте запечем.

– Господин профессор любит пироги? – поинтересовалась я.

– Господину профессору не по чину самому готовить, а прислугу он не держит… не держал. Значит, еда должна быть такой, чтобы можно было просто взять и в рот положить, и чтобы вкусно было. Похлебка не годится, ее греть надо, а пироги можно и холодными. Мясо запеченное, ветчину. Яиц наварим на неделю… – Она подозрительно на меня поглядела. – Или он тебя нанял каждый день готовить?

– Нет. – Что бы такое придумать? – Прибраться, постирать…

– То-то я смотрю, он узел для прачки не приготовил. Обычно я ей белье относила.

Для прачки он не приготовил наверняка потому, что не до того было, но рассказывать об этом поденщице я не собиралась. Если еще неделю не потерпит, сама постираю, не переломлюсь. Хотя давненько мне не приходилось стирать руками, а уж за мужчиной – и вовсе никогда.

Я принесла из кладовки лук, капусту и взялась за нож. Пока я резала и тушила начинку, Кэри замесила тесто, накрыв кадушку чистым полотенцем, протерла стол – «неча грязь оставлять, засохнет, пока ходим», и, вручив мне корзину, велела сопровождать ее на рынок. Кошелек – не слишком туго набитый кожаный мешочек – она вытащила откуда-то с верхних полок шкафа, пояснив, что господин профессор ей доверяет и просит не беспокоить его по пустякам, а потому просто оставляет достаточную для похода на рынок сумму.

Да уж, он в самом деле не рвется общаться с посторонними. Интересно, связан ли характер с даром? И если да – темный дар достается сплошь нелюдимым типам вроде Винсента и меня? Я вспомнила истории о некромантах, в чьих замках прислуга состояла сплошь из зомби. Пожалуй, идеальный вариант. Хотя нет… негигиенично как-то. Я хмыкнула про себя. Подумала, что надо бы предупредить Винсента, но, поколебавшись, решила, что не стоит его будить. После такого денька, как вчера, наверняка будет отсыпаться до обеда.

Я впервые видела город при свете дня и не из окошечка кареты. Солнце еще не поднялось над крышами, хотя было уже довольно светло и народа на узких улицах хватало. Горожане спешили куда-то с озабоченными лицами – ну прямо как у нас по утрам. Разве что здесь я почти не видела ярких цветов: все были одеты сплошь в серое и коричневое – даже мое синее платье выделялось. И проезжая часть пустовала, хотя прохожие старались на нее не высовываться, а, переходя, оглядывались. Как выяснилось, не зря – вдруг загремели копыта, и по улице промчались трое всадников, так стремительно, что я даже толком разглядеть их не успела. Промелькнуло зеленое и красное – и унеслось, только прижимался к стене подросток, едва успевший вывернуться из-под копыт.

– Чего таращишься, – проворчала Кэри, дергая меня за рукав. – Господа куражатся. Тебя мамка что ли не научила лишний раз на них глаз не поднимать?

– Некому было учить.

– Бывает. Значит меня послушай. Неча на них таращиться, заметят – только бед прибавят. Особенно такой, как ты – молодой да видной.

Она ускорилась, словно всадники могли вернуться и «заметить». Я поспешила следом.

Многоголосый гул рынка было слышно издалека, а когда мы вывернули на площадь, мне на миг показалось, что я вернулась в наше время. Те же ряды прилавков под тентами – только не фабричных, а на грубо сколоченных козлах – те же настойчивые призывы «посмотреть» и «выбирать». Я невольно замедлила шаг, разглядывая выставленный товар.

– Чего встала, – снова дернула меня за рукав Кэри. – Я же говорила, окорок есть еще.

– А курица? – поинтересовалась я, переводя взгляд вдаль, туда, где мясные отрубы сменяли птичьи тушки. Борщ-не борщ, а от домашней лапши я бы не отказалась. И вообще, я же не завтракала еще, даже кофе не пила. Хотя о кофе, наверное, можно забыть…

Ворча и призывая следить за кошельком, которого у меня не было, Кэри протащила меня к рыбным рядам. Запах тут стоял соответствующий, а мостовую густо усыпала чешуя, так что я была куда больше занята подолом, чем окружающим, а женщина целеустремленно волокла меня вперед, пока, наконец, мы не остановились у очередного прилавка, на вид ничем не отличающегося от остальных. Но поденщица приветливо улыбнулась торговцу, завела разговор о жене и детях, и я поняла, что здесь она покупает не в первый раз. Я отступила на шаг, дожидаясь, когда она закончит с покупкой, и тут кто-то потянул меня за плечо, разворачивая.

– Агнета, где тебя носит? – прощебетал девичий голос. – Хозяйка злая – жуть, грозится, как вернешься, все ребра тебе пересчитать и на улицу вышвырнуть. Я переживаю страшно, а тебя все нет и нет!

Глава 22

Я развернулась. На меня смотрела русоволосая девушка, одетая в выцветшее коричневое платье. На локте у нее, как и у меня, висела корзина, только моя пока была пустой, а у этой среди пучков зелени виднелись темные свекольные бока.

– Ух ты! – она расплылась в улыбке. – Неужели все получилось?

Агнета – это я? В смысле, та, которая потащилась на кладбище? А «получилось» – про тот дурацкий приворот?

– Да что с тобой! Стоишь как чужая, – девушка затеребила меня за рукав, едва ли не подпрыгивая от нетерпения. – Рассказывай же!

Хотела бы я знать, что именно ей рассказывать! Девчонка наверняка подружка, и подружка близкая, а я ее совершенно не помню! Да я вообще ничего не помню!

Видимо, я слишком долго колебалась, потому что улыбка сползла с лица девушки.

– Получилось, вижу: платье новое, туфли. Так теперь на старых подруг как на