Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хелен вспомнилась жестокость, мелькнувшая в глазах графа.
– Тем не менее у нас с ним одинаковые способности. Что это говорит обо мне?..
Дерби сжала губы в тонкую линию. Хелен кивнула. Горничная права: на этот вопрос нет ответа.
* * *
– Девочка моя, твой дядюшка хочет с тобой поговорить. – Этими словами тетушка встретила вошедшую в комнату для завтрака Хелен. – Он в библиотеке.
Хелен резко остановилась, не успев убрать ладонь с ручки двери. Лицо тетушки было напряжено, а голова вжата в плечи, укрытые зеленой шелковой шалью. Во время утренней молитвы дядюшка не выглядел особенно недовольным, значит, после нее что-то произошло. Хелен тяжело вздохнула. Неужели ему доложили о том, что вчера вечером она сидела в креслах с лордом Карлстоном? Девушка надеялась на то, что их беседа тет-а-тет останется незамеченной и ее затмит скандальное поведение лорда Байрона и леди Каролины. В чем же еще она могла провиниться? Дядюшка прознал о взломанном сундучке?..
– Иди, Хелен. И не дерзи ему, дорогая. Его опять мучает боль в суставах. Он не в лучшем настроении. – Тетушка хотела что-то еще добавить, но не осмелилась. Она натянуто улыбнулась, еще сильнее вжала голову в плечи и вернулась к чтению «Таймс».
С каждым шагом вниз по лестнице в Хелен нарастало волнение. Дверь библиотеки была закрыта. Девушка остановилась перед ней и разгладила кремовую сорочку. К счастью, вырез у нее был неглубокий. Она выровняла дыхание и постучалась.
– Войдите, – произнес глухой от боли голос.
Натянув на лицо вежливую маску, Хелен вошла и закрыла за собой дверь:
– Доброе утро, дядюшка. – Она присела в реверансе. – Вы желали меня видеть?
Лорд Пеннуорт сидел в углу комнаты за своим письменным столом, склонившись над письмом. Перо, не отрываясь, скрежетало по бумаге; взгляд лорда оставался прикован к листку. Хелен молча ждала. Высокий воротник угольно-черного кашемирового сюртука скрывал и без того короткую шею, из-за чего дядюшка еще сильнее, чем обычно, походил на раздутого быка. Наконец лорд Пеннуорт опустил перо в позолоченную подставку, посыпал бумагу песком и трижды похлопал по ней, словно вбивая лист в столешницу из красного дерева.
– Ты получила письмо. – Хелен ожидала, пока дядюшка заговорит, но его слова прозвучали так внезапно, что она подпрыгнула. Он подобрал стопку сложенных бумажек, лежавших у его локтя. Облатка на них была уже разорвана. – Я прочел его.
– Вы прочли мое письмо?
– Не надо прожигать меня взглядом, дитя. Я имею право изучить любое письмо, которое приходит в мой дом, если захочу. – Дядюшка развернул страницы. – Оно от крэнсдонской потаскухи. Насколько я понял по первым строчкам, ты написала ей после того, как стало известно о ее бесстыдном поступке.
У Хелен поникли плечи.
– Это так.
– По разрешению твоей тетушки.
Хелен поджала губы – тетушку она не выдаст.
– Вы не заставите меня франкировать письма развращенным особам, – продолжил лорд Пеннуорт. – Леонора уже это поняла. А ты?
– Да, дядюшка.
– Отныне ты порвешь все связи с этой девчонкой. Никаких писем, никаких встреч. Это ясно?
Хелен замялась всего на мгновение, но и этого оказалось достаточно.
– Это ясно?! – прорычал лорд Пеннуорт, резко вскочив со стула.
Девушка отшатнулась:
– Да, дядюшка.
Он взял со стола Библию в кожаном переплете и широким шагом приблизился к племяннице:
– Поклянись на Божьем слове. – Лорд Пеннуорт схватил племянницу за запястье, силой приложив ладонь Хелен к рельефной красной обложке. – Смотри мне в глаза, произнося клятву. Я хочу видеть, что ты искренне говоришь!
Желтоватые глаза дядюшки сощурились, а сухие пальцы сдавили кожу, и рука Хелен запульсировала от боли.
– Я клянусь на Божьем слове, что не буду ни писать Делии, ни видеться с ней.
– Отлично. – Дядюшка опустил Библию и разжал кулак. Хелен быстро отдернула руку и погладила ноющее запястье. – Это все ради твоего же блага, дитя. Девчонка Крэнсдонов, очевидно, неуравновешенная. – Он потянулся за письмом и осуждающе помахал им перед носом у племянницы. – Сперва я хотел незамедлительно сжечь это порождение греха. Думал, что не позволю тебе его прочесть. Поразмышляв, я пришел к выводу, что ты должна своими глазами убедиться в том печальном факте, что твоя подруга сошла с ума. Ее мучают галлюцинации. Тебе пойдет на пользу этот урок. Ты поймешь, что безнравственное поведение и непослушание дурно влияют на девичье сознание, отравляя его.
Хелен забрала у дядюшки письмо и сжала пострадавшее запястье, чтобы рука не дрожала. По крайней мере, она сможет прочесть, что написала ей Делия.
Перед глазами все плыло, но девушка собрала волю в кулак и сосредоточилась на письме.
«Дорогая подруга,
Ты и представить себе не можешь, как приятно мне было получить твое послание и как оно меня успокоило. Душа у меня болит, ведь я понимаю, что ты пошла против воли своего дядюшки, но от этого оно становится вдвое ценнее, как и твои заверения в дружбе и поддержке. Глубокое чувство такта не позволило тебе написать ни строчки про события того злополучного дня, но я понимаю, что обязана рассказать тебе, что произошло и почему.
Я влюбилась, милая Хелен. Объяснение одновременно и простое, и сложное. Для меня мистер Трент стал открытием. Впервые джентльмен счел меня чудесной и достойной восхищения. В моей застенчивости он увидел скромность, в обычной внешности – красоту. Обычно я не поддаюсь самообману, но в этот раз позволила пелене лести и, вероятно, отчаяния застлать мне глаза. Я жаждала стать той девушкой, которую видел во мне мистер Трент. Мечтала, чтобы он стал уважаемым, благородным джентльменом, каковым выставляли молодого человека его поступки. Однако отец не разделял моих заблуждений: у мистера Трента не было ни связей, ни денег. Никаких перспектив. И когда он попросил моей руки, отец ему отказал.
Я согласилась на предложение мистера Трента перебежать через границу и пожениться в Шотландии. Прошу, не морщись от презрения. Мне это прискорбное решение далось нелегко, и на сердце у меня было тяжело, когда мы садились в почтовую карету. К сожалению, я была ослеплена любовью и полагала, что все образуется, когда мы соединим свои судьбы с благословением Божьим. Как же я заблуждалась! Слишком поздно заметила, что мы направляемся вовсе не к границе и, соответственно, к семейной жизни, а к грязной таверне на окраине графства.
Я с трудом вспоминаю, что произошло дальше. Возможно, на память мою повлиял ужас, который вселили в меня эти странные события, но клянусь душой своей, что все это правда.
Мистер Трент завел меня в таверну – я даже предполагать не хочу с какими намерениями, – оглянулся, стоило нам переступить порог, и выругался, увидев, что к зданию прискакали четверо всадников. Сначала я предположила, что это папа прислал за мной, но не узнала ни одного из мужчин, однако по одежде и коням догадалась, что они джентльмены. Мистер Трент потащил меня наверх по узкой лестнице, втолкнул в убогую спальню, захлопнул и запер дверь. Во мне нарастал ужас, в голове все перепуталось. Только он бросил меня на постель, как дверь начали сотрясать мощные удары.
