Я ем не спеша и возвращаюсь в Фэрвью почти в полдень.

С противоположной стороны улицы видно, что дверь открыта.

Анна в коридоре, по-прежнему в пижаме. Она оттирает стены и плачет. Краска стекает по рукам, по одежде. Испачканы щеки и волосы. Анна так поглощена работой, что даже не замечает моего появления.

— Анна?

— О Господи, Тим, — говорит она и мельком взглядывает на меня, прежде чем вновь взяться за щетку. Глаза у девушки покраснели, волосы растрепаны. Выглядит она жутко. — Нужно это отмыть…

Она продолжает тереть стену — лихорадочными, резкими движениями, но от ее попыток становится только хуже, она лишь размазывает краску.

— Погоди. — Я кладу руку ей на плечо. Хотя она не любит чужих прикосновений, сейчас Анне нужна помощь. — Перестань. Давай вызовем уборщиков. Пусть поработают профессионалы.

Но она не останавливается. Наоборот, трет все быстрее, развозя грязь.

— Нет-нет! Я вымою. Ничего страшного. Мне больше нечем заняться.

На полу стоит ведерко с мутной водой. Анна наклоняется, мочит щетку и оттирает стену, смешивая воду с краской. На пол текут алые ручьи. Рыдая, девушка некоторое время бессмысленно возит щеткой. Наконец Анна останавливается, опускает руки и подается вперед, упершись лбом в стену. Ее плечи вздрагивают от рыданий.

— Ну-ну… — я обнимаю Анну и осторожно поворачиваю лицом к себе. — Пойдем…

— О Господи, Тим, пожалуйста… помоги. — Она хватает меня за футболку и притягивает ближе.

Вполне естественная реакция — обвить девушку руками, и поначалу я просто пытаюсь ее утешить, но тут она поднимает голову, и в следующую секунду мы уже целуемся. Я не могу противиться или отстраниться. Никак не ожидаешь от Анны такого поцелуя. Он страстный и жадный, раскрытый рот плотно прижимается к моему, язык проникает внутрь. От нее сильно пахнет спиртным, а еще чем-то сладким, вроде ванили. Я чувствую, как мягкая грудь Анны прижимается ко мне, а спина упруго прогибается.

Внезапно она замирает и отодвигается.

— Блин. Извини, — говорит Анна и прикладывает руку к губам, оставив на них алое пятно краски. Я вытираю его пальцем и прошу:

— Не извиняйся. Не надо.

Девушка роняет щетку на пол.

— Зря старалась, да?

— Ты только хуже сделала.

— Хуже? — Анна смотрит на меня и улыбается. Это одна из тех удивительных, лучезарных улыбок, которые преображают ее лицо. С безумными глазами, растрепанными волосами и пятнами краски на лице, Анна выглядит более чем странно, но в то же время притягательно. — Куда хуже-то?..

Пока Анна принимает душ, я варю кофе. Она возвращается, переодевшись в чистое, с мокрыми волосами, заправленными за уши. Девушка подавлена и выглядит очень усталой, но спокойной. Руки не дрожат, поведение вполне обычное — в кои-то веки Анна, кажется, чувствует себя в своей тарелке.

Мы относим кофе в гостиную и садимся рядышком на кушетке.

У меня тысяча вопросов, но я не хочу форсировать события. Можно и подождать.

— Наверное, ты думаешь, что я совсем чокнутая, — начинает она.

— Да нет. Ты не чокнутая.

— Иногда, честное слово, я сама не уверена.

— Ты… в смысле… стены…

— Это я их разрисовала? — Анна жмет плечами. — Не знаю. Наверное, я.

Она почти с надеждой смотрит на меня.

— Или, может быть, ты?

— Ну нет, — отвечаю я. — Сто процентов.

И жду продолжения.

— Понимаешь, я не помню. Иногда, когда мне плохо, когда слишком тревожно… — девушка вздыхает. — Тогда я принимаю успокоительное. И пью водку. Не самое лучшее сочетание.

— А-а, — говорю я. — То есть ты сидишь на таблетках?

Я отчасти, шучу, но она вдруг энергично мотает головой.

— Нет! Нет! Я не такая. Я редко пью таблетки… — Анна замолкает. — То есть… я вполне могу жить без таблеток. И без спиртного. Я не… я только… короче, я сейчас это делаю не чаще пары раз в неделю.

Она хмурится.

— Господи, может быть, я и правда становлюсь… да, наверное, надо быть осторожнее. Лишние проблемы мне не нужны.

— Я просто пошутил, — говорю я. — Но если ты действительно потом ничего не помнишь, лучше не смешивать одно с другим.

Я уже собираюсь намекнуть, что кто-то опять наблюдал за мной ночью. Время самое подходящее, чтобы расспросить Анну. Но девушка придвигается ближе и быстро произносит:

— Я хотела извиниться. За то, что со мной нелегко жить. Я… я не хочу показаться грубой. Честное слово, не в моем характере так ужасно себя вести. Просто я нервничаю. Иногда мне так страшно, что я даже не могу на тебя смотреть. Я ужасно боюсь, что люди заглянут в мою душу и поймут, что я напугана. Тогда они будут меня презирать за то, что я такая слабая и глупая. Что я всего пугаюсь…

— Чего именно?

— Ничего… не знаю… я боюсь собственного страха, наверное. Понимаешь?

— Да, наверное.

Анна встает, сует руку в карман, достает какую-то коробочку и смущенно улыбается.

— Вот что я купила. И забыла отдать. Правда, я совсем дура?

— Что это?

— Тебе на день рождения.

— Ты купила мне подарок?

— Заказала через Интернет. Я подумала: как оригинально. И написала поздравительную открытку. Ту самую, которую ты нашел вечером. Я ее потеряла и даже не стала искать, потому что все равно побоялась бы отдать. Я побоялась, что ты подумаешь… — Анна жмет плечами, вкладывает коробочку мне в ладонь и садится. — Не важно. Вот, держи. Поздравляю с днем рождения, хоть и с опозданием.

Я открываю картонный футлярчик. Там лежит крошечный стеклянный куб. Внутри что-то есть, но такое маленькое, что приходится поднести к свету, чтобы разглядеть. Я с удивлением вижу человечка, который стоит на доске для серфинга, согнув ноги и раскинув руки в стороны для равновесия. Вещица просто чудесная. Не знаю, как это, но серфингист и гребень миниатюрной волны сделаны из пузырьков воздуха.

— Здорово, — говорю я, искренне обрадованный. — Идеальная волна. Остановись, мгновение.

— Да, я тоже так подумала.

— Черт возьми, это прекрасно. — В приливе благодарности я, к собственному удивлению, целую Анну, даже не успев задуматься. Просто наклоняюсь и прижимаюсь губами.

Девушка не краснеет, не отступает, не отворачивается. Она смотрит на меня и улыбается, и вдруг я забываю про краску на стене, про таблетки, про пауков. Я думаю лишь об одном: Анна, ты прекрасна.

Тим готовит огромную кастрюлю пасты, и они едят на кухне. Анна беззастенчиво втягивает спагетти и смеется, когда Тим рассказывает смешные истории про ресторан — про невозможных клиентов, неприятности на кухне, сварливых поваров, которые бросают работу в самый разгар вечера.