грудь. Европа неслась на меня ледяной стеной, но по касательной, и был шанс выжить. Я сделал несколько резких движений телом, чтобы чуточку стабилизировать свой полёт, сжался и приготовился к удару. Первый удар об лёд боком был сильным, но к счастью не убийственным. Я оказался в лёгком нокауте и отбил сильно плечо. Жилет амортизировал большую часть энергии, и меня снова подбросило вверх. Второй удар был слабее, но менее удачным, сильная боль пронзила моё колено. Потом я ещё несколько раз ударялся об лёд, думая лишь о том, чтобы реже задевать лёд коленом. Каждое касание было очень болезненным.

Я лежал на ледяной поверхности Европы. Болело плечо, спина и голова. Но самая острая боль была в колене левой ноги. Жилет уже не сдавливал мою грудь, острый лёд всё-таки прорезал его. Я приподнял голову и посмотрел по сторонам. Вокруг были только невысокие торосы. И я понял, что мне снова повезло. Если бы я налетел на любой из них под более прямым углом, то шансов выжить не было. И тут я вспомнил об Антоне. Если я жив, то значит, и он жив. Мы же скованы одной цепью жизни. Но как странно болит у меня голова, словно это не моя боль. Значит, это боль Антона, передающаяся через чип. Вполне возможно, об этом как раз говорил трусливый медик на Земле.

– Антон, ты жив? – произнёс я. Но стояла тишина. Я попытался подняться, превозмогая боль, и мне это удалось. Только наступить на ногу было очень больно. Я стоял и размышлял. – Антон не должен быть очень далеко от меня. Метров двести в стороны, не больше, и километр вдоль. Только куда идти вперёд или назад. – Я снова сел на лёд, так было легче. – Надо ждать. Если Антон не откликнется по связи, то найти его будет невозможно. Видимость не очень хорошая, мешают торосы.

– Антон, отзовись, кто-нибудь отзовитесь, – повторил я. Но никто не отзывался по внутренней связи. Я сидел и смотрел на всплывающий громадный Юпитер. Впечатляющее было зрелище, но я это уже видел и не раз, только под другим углом. Прикинув угол, я приблизительно вычислил расстояние до научной базы. Она была даже по самым благоприятным расчётам очень далеко. Мне было одиноко, и я стал падать духом. База недосягаема, Антон молчит, остальные люди погибли, воздуха хватит на девять часов. Это конец. Столько пройти испытаний, чтобы, в конце концов, взорваться или задохнуться на негостеприимной Европе. Всегда она меня встречает жёстко. Но я вспомнил Лили и Поля, и сердце моё сжалось от тоски по ним. Нет, я неправ, здесь я познакомился с Лили, и спасибо тебе за это Европа. И простите меня мои любимые, что я бросил вас.

Но вдруг раздался сильный стон, и боль в моей голове резко усилилась.

– Лексис, ты живой? – произнёс через стон Антон.

Я сразу воспрянул духом. Никогда бы раньше не подумал, что голос Антона, сумевшего тоже выжить, так меня обрадует. – Да, живой. Где ты?

– Не знаю. Я не могу пошевелиться. Страшная боль в спине, – отрывисто сказал Антон.

– Можешь подать какой-нибудь знак?

– Сумку я отстегнул. Перед самым падением. На всякий случай. Подожди. Дай подумать и сориентироваться, – попросил меня Антон.

Я ждал, слыша прерывистое дыхание и иногда болезненный стон, когда приступ невыносимой боли накатывал на Антона.

– Я видел тебя, когда мы падали. Я знаю, где ты можешь находиться. Так, иди от восходящего Юпитера. Но не по прямой линии. Тридцать градусов правее.

Я повторил слова Антона и получит утвердительный ответ. Превозмогая сильную боль в колене, я стал медленно передвигаться в указанном направлении. Ещё я старался подниматься на самые высокие торосы по ходу следования и осматривать пространство вокруг себя. Было очень тяжело и больно, но я терпел, понимая, что Антону ещё больней. Пройдя метров двести и с трудом забравшись на очередной торос, я увидел вдали тёмный маленький предмет. Я сказал об этом Антону.

– Это, наверное, сумка, – предположил Антон.

Так оно и оказалось. В сумке находилось три ракетницы, две батареи и два дыхательных баллона. Корпус одного баллона был немного повреждён, но он должен был функционировать.

– Нам повезло, очень повезло, что сумка нашлась, – говорил Антон, иногда делая паузы, чтобы отдохнуть. – Теперь тебе надо найти меня.

– Может использовать ракетницу? – предложил я.

– Нам пока спешить некуда. Ракетницу побережём. Определи, как летела сумка. Я должен быть дальше или ближе места, где ты стоишь. Но по линии её полёта. Думаю ближе, я тяжелее, и жилет лопнул при первом ударе.

Я удивлялся Антону. Сильнейшая боль пронизывала его мозг, но ум работал очень трезво. Я по слабому следу, оставленному прыгающей и катившейся сумкой, вычислил её полёт и медленно пошёл искать Антона. Теперь я не спешил, и старался подниматься чаще на торосы, чтобы охватить взглядом всё пространство, не пропуская зоны, скрытые торосами для обзора.

Через приблизительно полтора часа я его нашёл. Он лежал в странно изогнутой позе на боку в виде угла. Его словно разломили в районе поясницы и вывернули назад. Увидев меня, Антон попытался улыбнуться и пошутить. – Вот снова мы вместе. Как неразлучные братья.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я, мне было не до шуток.

– Плохо, очень плохо. У меня сломана спина, и всё отбито внизу тела.

Я подошёл к нему, желая помочь удобнее лечь и проверить его показатели. Но он резко сказал. – Не трогай меня, Лексис. Любое движение причиняет страшную боль, которая может убить меня, – он застонал, но через минуту сказал. – Знаешь, когда я вижу тебя, мне немного легче.

Я сел недалеко от него, так чтобы он меня видел, и расслабился. Я устал, и очень сильно болело колено.

– Может, кто-то ещё жив, – спросил я, правда, без надежды.

– Нет. Связь я сам настраивал в шлемах. На одну частоту, – слабым голосом ответил Антон.

Я вспомнил, что Антон во время полёта занимался проверкой и настройкой спасательного оборудования в грузовом отсеке. Он говорил, что всё будет хорошо, но осторожность никогда не помешает, и поэтому он проверил комбинезоны, шлемы, запасные баллоны и батареи и подготовил сумки на случай аварийной посадки. И все похвалили его за работу. Но никто не воспользовался его усидчивостью. Кроме его самого и меня.

– Почему нас атаковали? – печально спросил я.

Антон усмехнулся через боль. – Из-за микрочипов. Они испугались огласки. Кто я в ВОБР? Секретный агент. Меня даже официально нет в штате. Все документы – утверждённый план операции, мои отчёты о проделанной работе можно уничтожить. И