деревянной рукояткой в верхнем, напоминающая жернова мельницы, а остальные – из большого твердого камня с овальным углублением и меньшего, округлого, которым терли. Часть муки пойдет на лепешки, а из остальной будем на привалах готовить болтушку, как я называл блюдо из воды, муки и дичи и/или рыбы. Викинги в большинстве своем были предельно неприхотливыми. Другие женщины варили для нас в небольших бронзовых котлах мясо забитых бычков. В это время девушки на виду у родственников обслуживали в разных позах захватчиков. Две были очень красивы, и к ним выстроилась очередь из сексуально озабоченных воинов. Горе побежденным, как говорили римляне.

Я уже перестал сострадать, превратился в фаталиста. От судьбы не убежишь. Удобная позиция, чтобы жить в ладу со своей совестью. Разве что не зверствовал особо. Ведь главное отличие хорошего человека от плохого в том, что первый с неохотой делает плохие дела, а второй – хорошие.

Вечером определились, кого из захваченных возьмем с собой – девушек, молодых женщин и подростков обоего пола, а остальных выгнали за пределы поселения, предложив катиться на все четыре стороны. Выставив усиленные караулы, чтобы с нами не проделали то же самое, выспались. Поутру, доев остывшее вареное мясо, погрузили добычу в ладьи и отправились в путь.

Как только мы завернули за излучину, где-то в районе разграбленного поселения задымил костер. Столб серо-белого дыма был широк и поднимался высоко. Вскоре впереди на левом берегу загорелся второй костер, за ним третий, а на правом четвертый. Дымы сопровождали нас и следующий день, и поселения, мимо которых мы проплывали, были пусты. Наверное, аборигены из леса наблюдали за теми, чьи добрые дела постучались к их соседям.

31

Волгу я знал, как судоводитель, до южной окраины Волгограда, где начинался Волго-Донской канал, состоявший из девяти однокамерных шлюзов, ведущих верх, и четырех таких же, ведущих вниз, в Дон, который выше Волги. Бывал я в школьные годы в этом городе и как турист. Запомнил часового, молодого парнишку, который стоял с калашом на груди в нижней части мемориального комплекса Мамаев курган. Меня, правда, больше интересовал автомат, который впервые видел так близко и имел непреодолимое желание пострелять из него.

Мечта сбылась через несколько лет, когда преподаватель по начальной военной подготовке вывез пацанов-девятиклассников за город, к тому самому Кордону, где я сопляком учился рубить саблей бурьяны. Каждому выдавали по пять патронов. Мишени были на удалении метров сто пятьдесят. Я, конечно, промазал, потому что не учел сильную отдачу, что ствол резко уйдет вверх. В общем, только раззадорили. Во второй раз стрелял уже в мореходке. Там давали по десять патронов. Гильзы можно было унести с собой, что многие и сделали, чтобы потом у нижнего обода прорезать ножовкой дырочку, начинить гильзу серой со спичек, сжать и загнуть верхнюю часть, привязать пару спичек напротив дырочки, которые в нужном месте и в нужный момент чиркнуть о терку и кинуть бомбочку под ноги кому-нибудь. Желательно было сделать это ночью и незаметно подкравшись сзади. Для справки: памперсов в те времена еще не было, а туалетная бумага являлась дефицитным товаром.

Само собой, Волго-Донского канала пока нет, как и Волгограда. Есть волок намного выше того места, где будет канал. Там в Волгу впадает справа короткая, километров десять длиной, речушка под названием Волок на тюркском языке, по которой поднимаются вверх на веслах пару километров, потом тянут суда на бечевах почти до истока и дальше волокут по суше километров двенадцать до реки Иловли, довольно длинного левого притока Дона. На берегах речушки, как и самой Волги, растут деревья, пусть и не так густо, как в лесной зоне. На месте Волгограда пусто, голая степь, но на острове, не помню, как он будет называться, есть большое поселение, защищенное валом высотой метров пять, который служит, скорее всего, для защита не от людей, а от разливов реки. Такие же деревеньки были и на других островах, которые попадались на нашем пути. Жили в них в основном рыбаки. В степях на обоих берегах Волги паслись стада баранов и коров и табуны лошадей. Мы здесь приставали к берегу только на ночь и никого не грабили, потому что это наверняка подданные хазарского кагана, как они называют своего правителя.

Хамлых, нынешняя столица Хазарского каганата, располагалась в начале дельты Волги на обоих ее берегах и острове между ними. Места эти я не знал от слова совсем, поэтому не могу даже предположить, в каком направлении, вверх или вниз по течению, и насколько далеко отсюда будет Астрахань. На правом, западном, берегу находилась крепость со стенами высотой метра четыре и семиметровыми башнями, сложенными из серых камней и красновато-коричневых,обожженных кирпичей, которые крошились без приложения каких-либо человеческих усилий. Говорили, что зимой внутри нее находится гарнизон из пяти-семи тысяч человек, точно мои собеседники не знали, но все утверждали, что гвардия состоит из выходцев из Хорезма, а летом раза в два-три меньше, потому что откочевывают в степь вместе с каганом. Сейчас он жил на острове в дворцовом комплексе, сложенном и огороженном стеной из таких же рассыпчатых кирпичей. Точнее, как мне сообщили по большому секрету – не знаю, шутили или нет – ему ставят юрту в одном из зданий комплекса, как почетному гостю, потому что у Хазарии два правителя: каганом назывался номинальный, кочевник с библейским именем Захария и по виду чистый иудей, а беком – реальный, иудей по имени Исаак Бен Ханука, похожий на кочевника больше, чем многие тюрки. Правда, видел я обоих издали, может, что-то и не доглядел. Рядом с дворцом располагались дома местной знати, деревянные или саманные, и шатры. Да-да, хазарская элита жила в этом плане скромно, потому что больше никому не разрешалось строить из кирпича. Видимо, этот крошащийся материал – маркер самого высокого социального статуса.

С левым, восточным, берегом остров соединялся наплавным мостом из больших лодок, соединенных вместе, по которым проложен настил из досок. К моему удивлению, по этому хлипкому на вид и покачивающемуся сооружению проезжали груженые арбы, запряженные волами. На этом берегу находились рынки, склады, бани, культовые сооружения и жили простолюдины и иноземные купцы, разбившись на районы по национальному или религиозному признаку. Само собой, и жилища были самые разные: юрты, деревянные дома, мазанки, землянки и полуземлянки, шалаши из тростника. Свобода вероисповедания в городе была полная. Сюда сбегались гонимые за веру со всей Ойкумены. Порой в нескольких десятках метрах друг от друга находились синагога, мечеть,