— И что, оно у вас до сих пор есть?

— Нет, конечно. То, что я забрал с собой, когда уезжал из Италии, кончилось давно.

Все дружно посмеялись.

— Я постоянно пополнял запасы вина, но, естественно, тот урожай должен был когда-то закончиться.

— И что?

— Последний раз «Лакрима Кристи» 1896 года я выпил на свое сорокалетие.

— А что же вы делали потом?

— Потом я начал пить 1897 год.

— Так, а сейчас у вас какой год?

— Сейчас я пью 1968 год.

— И никакого другого вина вы не пили в своей жизни?

— Никогда, только «Лакрима Кристи» из Кампании.

— А сколько вы выпиваете?

— Ровно один литр. Я обедаю в семь вечера и начинаю пить вино, ровно в одиннадцать я допиваю последний бокал и ложусь спать.

— И так каждый день?

— Да.

— А жена, дети?

— Да, жена знала об этом, я всегда предлагал ей тоже стаканчик, но она не любила вино.

— Ее уже нет?

— Да, 17 лет как я один, дети — в Европе.

— Так, а что продавцы?

— Они быстро поняли, что это вино для меня много значит.

— Да, тут не трудно догадаться.

— Да, ведь вино оберегает Валтасар.

— Так, ничего не понимаю, вы сами себя оберегаете?

— В некотором роде, но ведь вы знаете, что такое Валтасар?

— Нет.

— Валтасар с ассирийского значит — тот, которого оберегает Бог.

— Бог?

— Да, тот, кого оберегает бог, живет долго — вот и вся разгадка.

— Ничего не понимаю.

— А нечего тут понимать, поэтому и бутылку назвали валтасар.

— Какую еще бутылку?

— Молодой человек, ведь вы, полагаю, где-нибудь учились виноделию?

— Да, в Университете Бордо.

— Ну и вы не знаете, что такое валтасар?

— О боже, это же бутылка емкостью 12 литров!

— Конечно, именно в этой бутылке я и привез «Лакрима Кристи» 1896 года сюда, в Чили, и эта бутылка до сих пор хранится в моем погребе.

— Значит, Балтазар — это человек, оберегаемый Богом?

— Да, причем это единственное имя из древнего мира, попавшее в европейские языки.

— Разве?

— Ну вы встречали где-нибудь в Европе человека, которого бы звали Навуходоноср или, скажем, Мафусаил?

— Нет.

— Конечно, нет, а вот Балтазар прижилось.

— Хорошо, а тогда при чем здесь «Подвалы Дьявола»? Может, в них попал пьяница Валтасар после смерти?

— Молодой человек, у вас очень живое воображение, вам надо романы писать.

— Спасибо.

— Да, люди и не такое придумают, насочиняли, что я храню какое-то странное вино в подвалах, чтобы на него никто не покушался.

— А откуда они узнали?

— Деточка, жизнь большая, меня постоянно донимали расспросами о долголетии, и я придумал это красивое объяснение. Я думал, что на этом все успокоятся, но после того как мне перевалило за сто, люди просто обезумели.

— Какие люди?

— Вам это так интересно?

— Да.

— Приходили очень серьезные люди, которые ищут рецепт долголетия, очень долго расспрашивали меня, что за вино я пью, сколько лет я его пью, каждый ли день, или нет.

— И вы им рассказали?

— Нет, конечно: тайны надо беречь, а не рассказывать, иначе они перестают быть тайнами, а люди без них долго жить не смогут. Да, теперь я вспомнил, ваш отец был среди этих людей.

— Мой отец?

— Но ведь вы сказали, что ваша фамилия Шанталье?

— Да.

— Значит, это был он. Тайна должна быть запутанной, иначе она не тайна. Видите ли, ваш отец тоже на это купился и примчался сюда, в Чили.

— Значит, вы считаете, что «Лакрима Кристи» именно того года дало какое-то особенное вино.

— Видимо, да. Возможно, почва получила повышенную концентрацию полезных веществ из Земли, а лоза впитала их.

— А мой отец и эти другие, чего хотят от вас?

— Они думают, что я знаю, какие урожаи были лучшими за эти сто лет.

— Зачем?

— Я не знаю, но это ведь ваш отец, вот и спросите у него, зачем ему это.

— Да, обязательно спрошу, если еще увижу живым.

После этих слов старик замолчал и погрузился в дремоту. Ласаль и Макс поняли, что им пора уходить, они сели в машину и по пыльному шоссе поехали в Сантьяго.

— Итак, мы выяснили, что вся эта загадка от начала до конца — небольшой розыгрыш. Отец наверняка знает ответ, но зачем он мне подсунул эту записку?

— Позвони Робберу.

— Но он ведь и Робберу ничего не сказал.

— Да, выглядит все очень странно.

— Я думаю, нам нужно выяснить, что это за люди, которые хотят создать супервино, и зачем им понадобился французский винодел.

Роббера в Сантьяго не оказалось, он был на винодельне, пришлось еще два часа провести в дороге.

— Здравствуй, Роббер, — приветствовал его Макс.

— Привет, Максимилиан, а кто это удивительное существо?

Макс смутился.

— Вы не поверите, но это существо — тоже винодел, — ответила Ласаль очень спокойно.

— Макс, она шутит, надеюсь?

— Нет, она проходит практику у «Конча и Торо».

— Ладно, я поверил.

— Ты что-нибудь узнал об отце?

— Нет.

— И что дальше?

— А вы что накопали по записке?

— Да, накопали, но результат пока что, как бы тебе сказать, бесполезный: мы узнали часть какой-то мозаики, но вот какой, пока неясно.

— Я думаю, Грегуар знает.

— Ну и что мы будем делать?

— Ничего.

— Как ничего?

— Он сам найдет тебя.

— Ясно, значит он не один.

— Да.

— Ты что-то знаешь?

— Зная твоего отца, я думаю, он сюда приехал не только ради вина.

— Давай выкладывай.

— Ты уверен, что хочешь это знать?

— Да.

— Они познакомились на выставке вина в Калифорнии два года назад.

— Она американка?

— Нет, испанка, но живет здесь, была замужем, но неудачно.