с табуретки и, громко топнув, приземлился – паркет застонал и затрещал под моим весом.

– Аккуратнее! – шикнула на меня красотка Скворцова. – Это же библиотека! Здесь нужно соблюдать тишину.

Но я ее уже не слышал – бежал к выходу.

– Соколов! – кричала она мне вслед. – Куда вы? Что случилось?

– Извините, мне нужно идти. Срочно.

– А как же читательский билет? – в голосе Скворцовой звучала смешанная с удивлением растерянность.

– Позже. Все позже! Потом студенческий занесу…

Последнюю фразу я договорил, уже хлопнув дверью малого зала.

Чуть замедлив шаг в главном, чтобы не смущать немногочисленных студентов, я добрался до выхода, а оттуда рванул со всех ног к лестнице в мужском корпусе. Их там действительно было две – одна главная, и вторая, которую нам показал Денисов.

Вот на ней-то и подкараулили Серегу. Понять бы еще, какого рожна он там забыл. Говорил же ему сидеть и не рыпаться. Но это выясним позже. Сперва следовало спасти его тощую задницу.

На бегу я первым делом связался с Рахманиновым.

«Малыш, знят?»

«Свободен», - ухнул гигант. – «Надо чего?»

«Беги на второй этаж. На черную лестницу».

«И что там?»

«Наших бьют».

«Хм… Ладно, иду».

Докричался я и до Сперанского. Чутье подсказывало, что услуги лекаря Ронцову не помешают. А, что было более вероятно, не только ему, но и всем нам.

Я взбежал по парадной лестнице, едва не сбив с ног стайку озадаченных первокурсников, но даже не успел извиниться – ноги сами несли меня дальше. Добравшись до второго яруса, я свернул в коридор и добежал до самого конца – туда, где располагались запертые общие душевые, оставшиеся еще с тех времен, когда Домашний корпус больше напоминал классическую общагу с удобствами на этаже.

– Эй! Первак! – окликнули меня. – Этажом не ошибся?

Я не ответил – не до того было.

Вслед мне полетели еще какие-то крики, но я уже их не слышал. Эх, погубит меня однажды это геройство, как пить дать погубит… Но поделать с этим я ничего не мог. Умом понимал, что от защиты слабых в Аудиториуме будут одни проблемы, но и отказаться от этого не получалось. В конце концов, Ронцов и остальные мне доверились. Кем я буду, если брошу их в беде?

И, кроме того, была у меня одна мыслишка, как обратить этот свой недостаток себе же на пользу… Впрочем, этот мой план был еще более дырявым, чем Афанасьевский прожект по краже Головы.

Я с усилием рванул дверные створки на себя, распахнул черный ход и, окутав себя плотной пеленой «Берегини» и «Шлема», влетел в полумрак лестничной площадки. Шум возни, звуки пинков и ударов на секунду затихли, но тут же снова продолжились.

– Так его! Да!

– Ишь чего надумал! – Доносилось до меня снизу.

– А ну не трожь парня!!! – заорал я и принялся безумно зыркать по сторонам, силясь отыскать среди теней Ронцова.

Все снова замерли. Я не видел их, но чувствовал присутствие. И не только это – здесь еще совсем недавно разливалась сила. Невысокий ранг, но следы витали в воздухе. Но сейчас все замерли, позасовывали языки подальше и даже старались не дышать.

Затихарились, сволочи. И логично – они же не видели, кто сюда вошел.

Ничего, это никому из них не поможет.

Во мне кипел гнев. На придурка Ронцова – за то, что ослушался и поперся гулять куда не следовало. На этих неизвестных второкурсников – за то, что затеяли неравный бой, если это вообще можно было назвать боем. И на себя – за то, что я собирался сделать, даже осознавая последствия.

– А ну вышли на свет! – велел я, быстро зажег небольшой огонек «Жар-птицы» и пустил вниз по лестнице осветить пространство.

– Еще чего! – донеслось снизу.

Снова какая-то возня, пинки, звук удара и тихий скулеж.

Ну, черти, держитесь.

«Колобок» сам по себе возник над моей ладонью.

– Вот вы где, негодяи, – прошипел я, свесился через перила и наконец-то их увидел. – Втроем на одного первака? И не стыдно?

Усилием воли я поддал яркости в «Жар-птице», и огонек засветился ярче. Теперь оба лестничных пролета хорошо освещались.

Ронцов распластался на пыльном полу. Узнав мой голос, он молча поднял голову и даже выдавил из себя улыбку. Учитывая то, что рот его был в крови, а под левым глазом расцвел хрестоматийный фингал, улыбочка эта смотрелась жутковато и безумно.

«Поздно, Миш», - шепнул он ментально. – «Беги отсюда».

«Ну уж нет».

Моего соседа обступили трое парней – я рассмотрел на их шевронах отметки второкурсников. Тот, что был ближе всего ко мне, резко обернулся.

– Что, подмога пришла? – усмехнулся он и вытер потный лоб тыльной стороной ладони. – Это ты зря, парень. Если ты, конечно, не Соколов.

Я пожал плечами, не гася «Колобка».

– Видать, слава бежит впереди меня. А в чем, собственно, интерес?

– Значит, и правда Соколов? – второкурсник двинулся на меня, и я смог хорошенько его разглядеть. Невысокий, но очень крепко сложенный. Про таких говорят – коренастый. В руках явно прилично силушки, а рожа хитрая. – Это хорошо. Ты-то там и был нужен. Ну иди сюда, потолкуем о твоем месте в этом мире.

– Выманили, значит? – отозвался я. – Вы, выходит, тоже из этих, поборников древних традиций и чистоты дворянской крови, что и Денисов?

– Вроде того, – ответил тот, что прятался в тенях возле стены. Этот был более изящной комплекции, но от него веяло опасностью. Или это моя сила так на него отреагировала. Словно род, из которого происходил этот второкурсник, был древним и могущественным. А моя сила таких улавливала на раз-два.

«Миш, почему ты один?» – прозвучал у меня в голове слабый измученный голос Ронцова. – «Я же сказал, что их трое. Благодать использовать нельзя. Тут кулаки нужны».

«Отползи пока подальше», - ответил я. – «Сейчас разберемся».

– Ну и кто поднял руку на моего соседушку? – я принялся медленно спускаться по ступеням, сосредоточив в ладонях побольше боевой силы. – Назовитесь.

Благодатью пользоваться запрещалось, но мне этот закон был не писан. Нет, в том, что за применение родовой силы мне точно влетит, я не сомневался, но хотя бы мог удивить относительно непосвященных. Или вынудить их использовать Благодать и подвести себя под еще большее наказание. Все равно окажемся на соседних скамьях у кабинета куратора.

- «Темная» тем и хороша, что она «темная», - ответил третий. – Меньше знаешь – крепче спишь.

– Какие вы тут все хитрые, усраться можно, – улыбнулся я.

«Это Алабышев, Гордеев и Высоцкий», - шепнул мне в голову Ронцов. – «Я их знаю. В позапрошлом